"Джон Макдональд. Темнее, чем янтарь ("Тревис Макги" #7)" - читать интересную книгу автора

полдня искала спрятанные бриллианты. Все дверцы распахнуты, крышки откинуты,
вещи валяются на полу беспорядочной грудой. Интерьер украшали расставленные
тут и там грязные стаканы и недопитые бутылки. Полотенца были измазаны
губной помадой, на полу в ванной стояли лужи, раковина засорена ее черными
волосами. Не обращая ни малейшего внимания на произведенный ею разгром, она
продолжала наслаждаться жизнью. Если она не щебетала, то сидела перед
зеркалом, а если не сидела перед зеркалом, то делала маникюр или принимала
ванну. Запасы пресной воды таяли с угрожающей быстротой. Оставшееся время
она делила между сном, едой и выпивкой.
После очередного рейда по шкафам Эва предстала перед нами в коротких
коричневых шортах и оранжевой блузке без рукавов.
Блузку она не стала застегивать, а просто запахнула вокруг талии и
заправила в шорты. Какая-то из мелодий показалась ей особенно
привлекательной, и она начала танцевать, полуприкрыв глаза и не выпуская из
руки бокал. Босые ноги плавно двигались по ковру, туловище ритмично
покачивалось, черные волосы скользили по плечам в такт движениям.
Расположившись за шахматным столиком, мы с Мейером углубились в одну из
тех запутанных партий, где всю прелесть составляет не быстрый победный
натиск, а длительное хитроумное противостояние. Пока Мейер раздумывал над
очередным ходом, я наблюдал за Эвой.
Я не поклонник современных танцев, что, по-моему, нормально для каждого
человека старше девятнадцати лет, но в том, как она кружилась,
поворачивалась и изгибалась с одним и тем же отрешенным выражением лица,
было что-то завораживающее. Самое странное заключалось в том, что, хотя
каждое движение ее рук, плеч, бедер было откровенно сексуальным, но все
вместе они создавали впечатление невинности и не осознающей себя
женственности.
Я попытался проанализировать причины этого феномена. Отчасти он был
обусловлен размеренностью ее движений и отрешенным выражением лица. Другой
составляющей являлась одежда: просторная блузка скрывала очертания груди, а
шорты привносили элемент спортивной элегантности. Но главным все-таки было
совершенство ее тела. В нем не было и намека на вялость или рыхлость:
гладкая кожа, безукоризненный костяк, там, где положено, - приятные
округлости. Именно благодаря этой юной упругости плоти, танец казался не
вульгарным, а странно символичным, почти ритуальным. В нем были и обещания,
и предчувствия, и ожидания. Но исполняла его женщина, давно забывшая, что
такое любовь.
Вопреки моим ожиданиям, Мейер не стал разрушать равновесие, сложившееся
в центре доски, а сделал ход слоном, усиливая фланг. Пока я раздумывал, что
бы это значило, Мейер сбегал за фотоаппаратом. Аппарат "Никон" входит в
обязательный джентльменский набор Мейера и обычно хранится в туристской
сумке.
Мейер опустился на одно колено и навел камеру на Эву. Он успел сделать
несколько снимков с разных позиций прежде чем она заметила его и просияла:
"О-о, продолжайте!"
- Я всего лишь любитель, - объяснил Мейер, пытаясь перекричать
музыкальный фон. - Морские раковины, скалы, старинные замки и очаровательные
личики.
- Ей-богу, Мейер, сейчас мы сделаем отличный кадр, - заявила она,
принимая позу, которую, видимо, считала наиболее выигрышной: бедро выпячено,