"Джон Д.Макдональд. Оранжевый для савана ("Тревис Макги" #6)" - читать интересную книгу автора

судно переносило основной вес с одного борта на другой, когда
разворачивается на сто восемьдесят градусов. Так как это была первая ночь на
новой стоянке, то я решил проверить, не разболтался ли канат, и убедиться,
что яхта раскачивается именно так, как я и предполагал. По правилу большого
пальца суда всегда раскачиваются, наклонившись в направлении ближайшей мели.
Но ветер может внести некоторые изменения и есть еще приливные течения,
которые вы могли не учесть.
В общем, я вышел самым коротким путем, вверх через люк. Подергав за тот
линь, на котором в тот момент удерживалась яхта, убедился, что он хорошо
натянут. Под сигнальным фонарем у меня прикреплен круглый, как тарелка,
отражатель, из-за чего палуба оказывается в тени, но за края отражателя
проникает достаточно света, чтобы проверить канаты, когда глаза привыкнут к
темноте. По колебаниям яхты и огням на отмелях можно было определить,
правильно ли она будет поворачиваться. Я решил подождать, пока яхта не
завершит полный оборот, а затем проверить второй якорный линь. У меня было
полно приборов и хорошее днище, так что тысяча шансов к одному, что все
должно выйти отлично. Но ведь немало погибших моряков грешили излишней
самоуверенностью. На яхте возникают сразу три опасности. Когда выбираешь
якорь и спешишь повернуть штурвал, что-нибудь налетит на судно, забросив вас
дрейфовать в мертвое пространство. И это в то время, когда без фонарей вы
выплывете прямо в корабельный проход, увидите расходящиеся в разные стороны,
бегущие прямо на вас огни городских кварталов, броситесь за своим большим
сигнальным фонарем и уроните его за борт. Судно - это такое место, где беда
никогда не приходит одна. Сидя в ожидании на краю люка, я почувствовал
слабый, отдаленный стук. Я ощутил его босыми пятками, удивился, что за
чертовщина, но потом сообразил, что это привязанная к корме надувная лодка
раскачивается от ветра, тыкаясь в борта. Я прошел по боковой палубе, вставил
еще один линь в ее крепительную утку и поднял нос шлюпки к двум кранцам,
нависающим над транцем. Потом прошел на корму по левой стороне, а когда
возвращался на нос по правой, то внезапно наткнулся на бледное привидение,
едва не заставившее меня сигануть через перила. Само привидение это тоже
напугало, а потом оно издало несчастный всхлипывающий звук и бросилось ко
мне в объятия, ища утешения. На Чуки была маленькая, коротенькая, белая
ночная рубашка. Она прижалась ко мне, снова всхлипывая. От тела веяло жаром,
дыхание было влажным и горячим. От нее шел легко узнаваемый сладковатый
запах женских сексуальных усилий. Соски были твердыми и впивались мне в
грудь, словно маленькие камешки.
- Боже мой, Боже мой! - шептала она. - Он не может. Он пытался,
пытался, пытался. Я ему помогала, помогала, помогала. А потом у него вообще
ничего не получилось, и он заплакал, а мне просто необходимо было выбраться
оттуда. О Боже, Трев, у меня просто нервы не выдерживают.
- Спокойно, девочка.
- Эта сука чертова могла ему с тем же успехом просто член отрезать... -
сказала она, снова всхлипнула и стала икать. Она икала, шумно дышала,
тыкалась мне в шею и, в конце концов, вцепившись железной хваткой стала,
подталкивать меня своими сильными бедрами. Я оставался безучастным.
Бронзовая статуя трехтысячелетней давности прореагировала бы, наверное,
сильнее, чем я.
- Боже, милый - ик - будь добр - ик - сними меня с этот - ик - крюк.
- А ты не знаешь, что этим все не кончится, и Артуру от этого добра не