"Джон Макдональд. Месть в коричневой бумаге" - читать интересную книгу автора

из реанимации. Понимаешь, тут не было никакой грубости. Том Пайк - мужчина
со вкусом и очень осторожный. Мне его было чертовски жалко, и я жутко его
уважала за отношение ко всей суматохе с Морин... Едва не связалась с ним,
просто из жалости.
- Когда это было?
- По-моему, в марте. А может, в апреле. Одно знаю: он был бы очень
осторожным, предусмотрительным, все держал бы в секрете, не стал бы кричать
на всех углах о своей подружке-медсестричке. По-моему, было бы хорошо, ведь
тогда я и с Риком бы не связалась.
- Думаешь, он подыскал другую?
- Можно сказать, надеюсь. Пусть нашел бы себе милую, славную, любящую
девчонку. Но кто знает? Мистеру Пайку каким-то образом обо всех все
известно, а про него никто ничего особенного так и не выяснил. Может,
сейчас ему даже еще важней обзавестись подругой, после смерти миссис
Трескотт.
- Почему?
- Ну, их теперь всего трое, а младшая сестра Морин просто жутко в него
влюблена, и никто его по-настоящему не упрекнет за очень долгие тайные
взгляды в ее сторону. Был бы самый чудовищный треугольник, страшней не
придумаешь. - Она зевнула и вздохнула. - Спокойной ночи, милый.
Я снова почти заснул, остановился на самом краю. Стал понемногу острее
осознавать каждое касание плоти. Девушка стала столь сладостной и
роскошной, что тело ее каким-то колдовским образом обрело чувственную
бесконечность, как бы вообще не ограничиваясь, а тайно продолжаясь. Я все
сильнее чувствовал неподвижное соприкосновение наших тел, медленное биение
сердец, пульсацию крови, дыхание четырех легких, которое смешивалось в
уютной постели, невероятную сложность клеток, питательных веществ,
преобразующейся энергии, теплового баланса, секреции. Гадал, спит ли она,
но при первой же пробной и вкрадчивой ласке она быстро и глубоко вздохнула,
выгнулась, вытянулась, промурлыкала в знак согласия и радостного
предчувствия.
Тела уже знали ритм и температуру друг друга. Мелькали фрагменты, как
виды в ночи из окна проходящего поезда. Продолжительный шорох скользящей по
телу ладони. Глубоко-глубоко медленно хлюпает густой сладкий сок, соски
напряглись, бедра колышутся, плоть аритмично соприкасается, обретает иной
темп, проникновение длится все дольше, и дольше, и дольше, возбуждение,
трепет, последнее нарастающее биение в самой что ни на есть глубине, она
изворачивается, открывается рот, горячеет дыхание, бьется язык, легкий стук
зубов о зубы, ладони охватывают упругие ягодицы, она глубоко дышит, шепчет,
выдыхая мне в губы: "Люблю тебя, люблю, люблю". Открывается что-то еще,
затягивает, увлекает, настойчивее и призывнее, она хрипит в агонии,
требует, чтобы я безжалостно шел вперед, бился, прокладывал путь. Медленное
восхождение к вершине. Долгий спуск. Сердца стараются выскочить из груди.
Никак не отдышаться после долгой пробежки. Падаешь на цветущий луг, в
высокую траву, в клевер. По-прежнему слившись, проваливаешься в сон,
погружаешься в сон, чувствуя в глубине последние редкие, мягкие, слабые
спазмы, словно сжимается маленькая ладошка, когда мозг видит сны.

***