"Андрей Макаревич. Занимательная наркология " - читать интересную книгу автора

герлы было минимум две некрасивые подруги - для оттенения её красоты.
Впрочем, после второго стакана и перевода освещения в интимный режим разница
между ними становилась практически незаметной. Сейчас я понимаю, что герлы в
свои пятнадцать лет были гораздо опытнее нас, и если мы всё ещё мучились
проблемой первого соития, то у них эта проблема была, как правило, уже
решена, причём с более зрелыми представителями класса мужчин, поэтому
глумились они над нами, собаки, страшно. Портвейн на определённой стадии
давал юношам крылья, начинались жаркие неумелые приставания, которые ничем
не кончались, не считая тянущих болей в области гениталий. В лучшем случае
удавалось пообжиматься с некрасивой подружкой красивой герлы в тёмной ванной
и даже расстегнуть ей верхнюю пуговку, но в этот момент красивая громко
сообщала из коридора: "Лена, я ухожу! Ты идёшь или остаёшься?" Лена
вырывалась из объятий, тяжело дыша и застёгивая пуговку, вылетала в коридор
и исчезала из твоей жизни навсегда. К этому моменту дринк безнадёжно
кончался и если до этого не скинулись и никто не сбегал (до 19.00!), то
происходили посягательства на родительские запасы (если таковые имелись).
Иногда происходили удивительные вещи. Однажды таким образом была обнаружена
бутылка яичного ликёра "Адвокат". Пить жёлтое густое никто не захотел, и
тогда один будущий химик предложил сварить ликёр в кастрюльке с целью
отделения желанного спиртуоза от яичной дряни. В процессе кипячения всё
получилось ровно наоборот - спирту-оз улетучился, а на дне осталась совсем
уже густая субстанция, напоминающая тесто. В отчаянии мы напекли из неё
блинчиков, которые никто есть не стал. Съели их потрясённые родители,
вернувшиеся с дачи на следующий день. В случае же "скинуться и сбегать" тоже
иногда возникали забавные ситуации. Скинуться, понятно, было делом святым,
благо, как правило, кидать было уже нечего, а вот бежать никому не
хотелось - вставать, расплёскивая и зря расходуя портвейновое тепло,
расплывшееся по телу, толкаться в жутком магазине за пять минут до
закрытия - эту картину сейчас описывать бессмысленно, сочтут плохим
фантастом. Но был среди хипповой братии один чувак (не буду называть его
имени - вдруг жив?), который с готовностью вызывался сбегать. Правда, часто
ему не везло - на обратном пути одна из бутылок билась. Он переживал,
предъявлял битое стекло, и никому ничего такого не приходило в голову, пока
однажды чисто случайно всё не раскрылось. А делал он вот что: по дороге из
магазина задерживался на лестничной клетке, заходил за лифт, доставал из
сумки миску и марлю, осторожно бил бутылку над марлей, на которой оставались
осколки, выпивал из миски винище, складывал осколки в авоську, напускал на
себя грусть и возвращался на флэт. Его долго били. Когда я недавно рассказал
эту историю своему приятелю, он недоверчиво подумал и сказал: "А зачем миска
и марля? Неужели нельзя было просто выпить из горла, а потом разбить
флакон?" А нетронутая пробка? Эх, темнота... По окончании бардака флэт
убирался неумелыми юношескими руками, утраты маскировались - рюмки
расставлялись в серванте иным порядком, чтобы количество разбитых не
бросалось в глаза. Отпитые родительские напитки доливались водой и чаем. У
папы нашего Японца Кавагое (а он был совсем уже настоящим японцем) на видном
месте хранилась эксклюзивная бутылка виски "Сантори" какой-то неимоверной
выдержки. Мы с Японцем отпивали по чуть-чуть и доливали туда чай, пока не
заметили, что никакого виски в этом чае уже нет. Спустя пару лет папа-японец
сильно удивился. Конечно, все разрушения замаскировать не удавалось. Я лично
помню, как после субботнего бардака в квартире моих родителей на стене,