"Н.Ляшко. Камень у моря" - читать интересную книгу автора

но я верю в твое благоразумие.
Никому ни слова не говори, что с тобой было. Слышишь?
Иван убито махнул рукой:
- Слышу, чего уж там.
Начальник покраснел и вскочил:
- Ты рукой не маши! Я не шутки шучу! И смотри мне!
У меня уши хорошие, за меня камни слушают, я все услышу, а тогда уж не
прогневайся: вместе со всем твоим племенем вышвырну. Иди!
В чулане, набитом пыльными бумагами, под ноги Ивану бросили кошелку с
огрызками харчей и изъеденным мышами платком.
- А мешочек с каменьями где?
Солдат засмеялся и шепнул:
- Начальники женам да любовницам растащили. Старый дурак ты: у царицы
брильянты, а ты с морскими камешками к ней. Идем...
На крыльце Иван услышал визг:
- Деда!
По ступенькам взбежал зеленый, на себя непохожий, Маркушка, прижался к
Ивану и в дрожи повис на нем.
Солдат выпроводил их со двора. Ивана пугало, что Маркушка дрожит,
держится за него и не плачет.
- Ничего, ничего, теперь домой, домой...
Маркушка будто ждал этих слов и заторопился:
- Скорее идем, скорее...
На рынке Иван променял кошелку на хлеб и помидоры, свернул на дорогу к
горам и, когда город остался сзади, спросил:
- Тебя били?
- Нет, не знаю, - шепнул Маркушка.
- Что с тобой было?
- Ничего не знаю.
- Откуда тебя привели?
- Не знаю...
- Да ты что? Не велели правды говорить? Да?
- Ну да, стращали, грозили: все, говорят, услышим, если скажешь, и
опять запрем.
- Во-о, и меня стращали. Бери, ешь...
Маркушка отстранил хлеб и толкнул Ивана в бок:
- Тес, вон идет какой-то.
За ними час за часом шел и насвистывал стражник.
Маркушка косился на него, облизывал шершавые губы, обливался потом, но
отдыхать не хотел. Иван свел его с дороги и усадил на камень. Стражник на
ходу как бы накололся на них глазами а тенге сел:
- Ну и жара.
- А ты, добрый человек, куда идешь?
- Я-далеко.
- А куда? Ты скажи правду...
- А ты что, поп или бог, что тебе правду надо говорить? Ишь, чего
захотел-правды...
Маркушку трясла та самая лихорадка, которая обжигает все кровинки и
которую можно только выплакать.
Место, где он даст волю слезам, было еще далеко. Там он наплачется,