"Андрей Лях. В направлении Окна (фант.роман)" - читать интересную книгу автора

времена Холл поставил машину между двумя каменными тумбами, спустился по
восьми стершимся дугами ступенькам и толкнул дверь. Те же "демократические"
скамьи, те же бравые глазурные усачи на расписных тарелках вдоль стен, из
новшеств лишь стеклянная кабина газетного ларька, фонарем выпирающая справа
от стойки. Холл взял внушительную, с крышкой, полуторалитровую кружку
светлого пива (в этот раз пришлось объясняться по-немецки), на пятнадцать с
лишним долларов накупил газет и всевозможных глянцевых изданий и уселся за
черный лакированный стол. В подвальчике кроме двух стариков в этот час
никого не было, музыкальный автомат у двери тянул что-то из репертуара
шестидесятых годов.
Что ж, поглядим. Даже шрифты поменялись. Консультативное совещание глав
государств - участников движения неприсоединения. И что? Вот - в своей речи
Г. Сталбридж, председатель объединения, обвинил администрацию Дж. Дж.
Кромвеля в имперском - так, так - и гегемонизме. Да, Звонарь гнет упорную
линию. Еще - религиозный конфликт на Изабелле, Конгрегация по делам орденов,
ага, епископ Джаксон заявил, что несовместимо - и так далее - словом,
требовать от церкви, во главе которой стоит женщина. Джоан Стивенсон, в свою
очередь, обвинила Ватикан... и все такое. Американский журнал, чей-то
"Монитор", спрашивает в лоб: перейдет ли кабельное телевидение, как и
кинопромышленность, в собственность мафии? Главари - так, так - Тоскано
Ригозо и Рамирес Пиредра - отказались комментировать. Дон Джентильи
согласился встретиться с нашим корреспондентом, так, накануне его машину
обстреляли... Калибр... Доктор медицины Симпсон...
Холл отложил газеты и вернулся к пиву. Плакало ваше кабельное
телевидение, подумал он, и тотчас же в памяти всплыло лицо Овчинникова,
"северного красавца", министра иностранных дел Стимфала. Это он курировал
малопонятные для Холла отношения Стимфала с земной мафией, и его слово в
этих кругах имело немалый вес. Холл вновь хмыкнул - не убери Овчинникова
Кромвель, бойкого министра точно прикончили бы мафиози - уж слишком активно
он погнал подвластные ему преступные синдикаты на освоение своей любимой
периферии, никакой Пиредра, или кто там еще, не стал бы этого долго терпеть.
Изрешетили бы, как пить дать, просто не успели раскачаться, все сделал сам
Серебряный. Впрочем, когда они с Холлом сидели рядом на пиру победы в
Институте Контакта - длинные такие стояли столы под сенью древ - и
Овчинников сказал: "Доктор Холл, я давно собирался с вами поговорить..."

Нет, прервал себя Холл. Сначала все-таки Анна. Ведь он и принял
предложение Овчинникова из-за нее, из-за того максимализма, который смотрел
на него из ее карих глаз и требовал заниматься каким-то грандиозным делом,
каким-то, черт его дери, краеугольным начинанием... Он, конечно, и сам искал
дела, и предложение было, слов нет, заманчивым, но все-таки начать следует с
Анны.
По сути, она сказала ему "да" в тот первый вечер его возвращения.
Почему? Жаль, что он не вел тогда никаких записей или дневника - хотя все
равно бумаги погибли при аресте... а теперь толком не вспомнить, и лишь ясно
ощущается - громадная разница между тем, как он представлял ситуацию тогда и
как представляет сейчас. Ну а как сейчас?
Холл оставил газеты на память заведению рядом с кружкой, вернулся в
машину и развернул схему. Так, сегодня он ночует в мотеле - вот квадратик у
автострады, а утром, ни свет ни заря, должен быть в Нитре - и у него