"Аркадий Львов. Двор, книга 2 " - читать интересную книгу автора

закрылась фартуком и закричала дурным голосом, что такая у дворника доля:
никто не верит, не считают за человека, а ты ходи только и подставляй
каждому сзаду совок.
- Прекрати свое кликушество! - одернул Иона Овсеич. - Пока одни слова,
а советская власть зря на человека не наговаривает: кто не виноват - тот не
виноват.
Иона Овсеич разрешил всем идти, насчет мебели Дина и Оля вспомнили уже
во дворе, когда поздно было возвращаться.
На другой день приехала Клава Ивановна. Она получила известие, что
Дегтярь опять в Одессе, но до воскресенья никак не могла вырваться.
Клава Ивановна привезла с собой две кошелки помидоров, в плетеной
корзине немножко винограда, растрепа и шасла, и отдельно для Полины Исаевны,
у которой опять начиналось с легкими, фунт коровьего масла.
- Малая, - сказал Иона Овсеич, когда расцеловались и хорошо осмотрели
друг друга, - так нетрудно сделаться иждивенцем и сидеть у другого на шее.
Клава Ивановна возмутилась: чтоб он со своей Полиной имел столько
счастливых лет, сколько килограммов винограда, картошки, цибули она оставила
в районе лишь потому, что ей не хотелось таскаться с клумками и выглядеть,
как мешочница. А вообще, кто проворнее, не говоря уже про спекулянтов, едет
из Одессы за продуктами в Балту, Ананьев, Ширяево, Цебриково.
Насчет спекулянтов Иона Овсеич сказал, что это особенность военного
времени, а в Одессе, где два с половиной года хозяйничали румыны, можно было
предвидеть с закрытыми глазами. Но удивительно другое: до сих пор на Привозе
и Новом базаре люди держат частные лавочки с продуктами, с тряпьем, разным
инструментом и даже книгами. На Торговой, между Подбельского и Франца
Меринга, один горбун, похож на грека, имеет в своей лавке столько книг,
сколько хорошая районная библиотека, а по ассортименту могут ему даже
позавидовать. Спрашивается, откуда один человек мог набрать эти тысячи книг!
- Откуда! - Клава Ивановна покачала головой. - На каждой палитурке
пятна крови, а от хозяев остались одни кости и зола... А спроси у лавочника,
он тебе вспомнит деда и прадеда, которые были букинистами и тратили
последнюю копейку на книги.
Иона Овсеич вдруг побледнел и схватился за левый бок, как будто у него
сделалось плохо с сердцем. От полной неожиданности Клава Ивановна сама
побледнела и, вместо того, чтобы сразу помочь человеку, дать валерианку,
стала дергать его за руку и допытываться, что он чувствует. Иона Овсеич
хотел ответить, но не мог, такая была дикая боль в районе диафрагмы, где ему
сделали резекцию двух ребер в сорок втором году, после Моздока.
Когда на лбу выступили большие капли пота, Иона Овсеич почувствовал,
что его немножко отпустило, и сказал Клаве Ивановне, пусть не обращает
внимания на пустяки: живы будем - не помрем, а помрем - так похоронят.
- Боже мой, - шептала Клава Ивановна, - где взять силы: тюрьма,
революция, война, работа, работа, опять война. Если бы человек был из
чистого железа, он бы давно уже покрылся ржой и поломался на куски.
- Как раз по этой причине, - пошутил Иона Овсеич, - Бог сделал человека
из глины: там отняли кусочек, здесь добавили кусочек - и ты опять, как
новый.
- Вот именно: как! - сделала ударение Клава Ивановна.
Иона Овсеич засмеялся, потому что с ударением получился второй смысл и
довольно удачно. Мадам Малая завела разговор про награды, которые имеет