"Григорий (Аркадий) Львов. Дружеский шарж" - читать интересную книгу автора

ничего не ответил и вышел. Следом поспешил начальник охраны...
Добровольные помощники Николая Константиновича просидели с ним еще
несколько часов, - на ночь глядя не хотелось расставаться.
- Не суждено, Слава, - грустно заметил Чадов. - Не суждено... Мальчик с
пальчик останется в сказке.
- Омельчуку бы наши датчики, тут бы мы посмотрели! - негодовал Юколов.
Фокич слышал это и, прихлебывая из кружки кофе, задумчиво глядел на
Славку...
Они разошлись под утро, когда заря, летняя и тихая, охватила небо.
Кирпичный домишко, бывшую трансформаторную, опечатали в тот же день.
Вскоре, сдав дела новому начальнику участка, Николай Константинович уехал из
города.
...И вот теперь, по прошествии семи лет, Омельчук вспомнил о Чадове.
Может, потому и вспомнил, что стал Чадов известным изобретателем? За
письмом, оставшимся без ответа, пришла телеграмма. Василий Игоревич снова
просил Чадова приехать. Николай Константинович не ответил и па телеграмму.
Вскоре позвонил заместитель министра, поспрашивал Чадова о делах и предложил
командировку на завод к Омельчуку - глянуть свежим глазом на обновленное
предприятие, а в общем - подсказать, если возникнет идея, как повысить
скорость и надежность главного конвейера. Николай Константинович понял,
конечно, откуда дует ветер. Что-то видно там не ладилось у Омельчука. Ничего
не поделаешь - нужно ехать. Ну, чего бы ему самому не написать о своих
заботах честно и откровенно. А то - "соскучился". Подумаешь, дядя родной...
Семь лет - достаточный срок, чтобы стерлись обиды, по крайней мере - их
острота.
Омельчук встретил Чадова на аэродроме. Встретил с шиком, подкатил на
машине к трапу, только что не разостлал ковровую дорожку. Зато и обнял, и
расцеловал. Ни упрека, ни намека на оставшиеся без ответа послания. Таким
тактичным, таким радушным Николай Константинович не помнил Омельчука и в
лучшие годы. За всю дорогу от аэродрома Василий Игоревич умудрился ничего
конкретного не сообщить и в то же время рта не закрывал. Есть такие люди:
никогда прямо не скажут, что необходима им ваша помощь, будут вертеть
восьмерки вокруг да около, благожелательностью одаривать, и вроде сам
догадаться должен, что от тебя требуется. А получат свое - и будто не
просили, любезность за любезность - и квиты.
Омельчук довез Чадова до гостиницы, устроил в "люксе" и через два часа,
как договорились, прислал машину, чтобы доставить Николая Константиновича на
завод...
- За встречу, Коля! - густой баритон Омельчука стелился бархатом.
Он достал из своего директорского стола - полированного монолита - два
изящных хрустальных бокальчика, налил в них из бутылки, усыпанной росписью и
звездами, коричневатой, с искорками, жидкости и пододвинул Чадову блюдце с
тонкими, как часовые колеса, кружочками лимона.
Директорский кабинет был невелик, скромен по обстановке, без
традиционного стола-перпендикуляра. Стены спокойного салатного цвета,
невысокие панели, хранящие под светлым лаком слоистую фактуру дорогой
древесины.
Что-то знакомое привлекло вдруг внимание Николая Константиновича: там,
где стены и потолок соединял незатейливый витой валик, симметрично, справа и
слева от стола Омельчука виднелись крохотные треугольные шляпки. Как будто