"Аркадий Львов. Человек с чужими руками (Сб. "Фантастика-65")" - читать интересную книгу автора

- Именно так, не совсем из той оперы. И это вдвойне, втройне
знаменательно, если учесть, что речь идет об операх, в которых всего-то по
дюжине нот. А что же, дорогой Даль, произойдет с человеческой рукой, в
которой сотня опер, а в каждой опере сотня тысяч нот!
Но профессор Даль вовсе не намерен был спорить, ибо, говорил он,
спорить с блажью бессмысленно, даже если это блажь такого проницательного
исследователя, как Валк. И подобно Катону, он все свои речи, даже о новой
оперетке "Марсианки не должны плакать", всегда кончал одной фразой: "А
впрочем, никакой автономной памяти у трансплантированных органов нет!" До
более обстоятельных возражений профессор Даль не снисходил.
Лицо Даля - мясистый нос, мясистые щеки и мясистые губы в трубочку - не
оставляло Валка: оно гримасничало, строило нелепые рожи балаганного
зазывалы и под конец, что было уже совершеннейшей чепухой, принялось
хрюкать бегемотом. Все это было тем нелепее, что Валк и профессор были
друзьями и, кроме того, по части джентльменства Даль мог дать сто очков
вперед любому из своих коллег.
- Я устал, - громко сказал Валк, - я должен отдохнуть, чтобы вернуть
профессору Далю его человеческое лицо. Хотя у него здорово получается это
"хрю-хрю".
Прохрюкав, Валк захохотал, восторгаясь неожиданным талантом своего
друга, а потом вдруг сообразил, что хрюкает-то все-таки он, Валк, и
приказал себе немедленно успокоиться. "Черт возьми, - изумился он, -
какая, однако, только чушь не прозябает в тебе, почтенный мой гомо
сапиенс!"
Подойдя к стене, Валк нажал кнопку - пластиковая, под красное дерево,
панель бесшумно поползла вперед; раздевшись, профессор лег и привычным
движением вдел обе стопы в электроды. Эти электроды, тщательно
изолированные, были подключены к массивным медным пластинкам, утопленным в
земле на три четверти метра. Таким путем шесть часов в сутки Валк в
отличие от прочих гомо, не разувающихся, строго говоря, всю жизнь, получал
живительные токи от своей матери Земли.
В кабинете было тихо, как в вакуум-камере. Только ровные глухие удары
человеческого сердца дробили эту тишину на секунды, и тишина каплями
стекала в пространство.
Но сон не шел, сколько Валк ни приказывал себе спать. Мелькнула мысль о
гипногенераторе, хотя Валк не считал себя больным, а употребление
искусственных стимуляторов здоровыми людьми полагал чудовищной
безнравственностью. Повернув регулятор климатизера до отметки 9 выше нуля,
профессор сбросил одеяло и стал терпеливо ждать того легкого озноба,
который, по опыту йогов, обязательно активизирует центр сна. Странно,
однако, подумал он, что до сих пор никто не опроверг утверждения Мэгуна об
активизации в состоянии сна дендритной системы в целом. Ведь совершенно
очевидно, что это парадокс, которого природа не потерпела бы.
Засыпая, профессор смутно чувствовал, как удлиняются до бесконечности
его ноги и руки, а тело становится крохотным комочком, в котором и
гнездится собственно его "я". Ничего внушающего тревогу в этих нелепых
ощущениях не было. О них говорил еще Дидро, который, кстати, использовал
их как доказательство экзогенного [термин, применяемый к таким частям
растений, которые закладываются на поверхности из наружных слоев ткани,
например листья, почки на стебле] происхождения конечностей. Но ощущение