"Аркадий Львов. Человек с чужими руками (Сб. "Фантастика-65")" - читать интересную книгу автора

сделал шаг назад. Это был очень странный шаг: профессор явно падал, но
вместо падения получился шаг назад. Ему подставили стул, но он не сел, он
только ухватился за спинку. Это продолжалось двенадцать секунд - так
показала видеомагнитная запись.
Но никто, кроме самого профессора, не знал, каковы были его мысли в те
двенадцать секунд. Никто не знал, что профессору отчаянно хотелось
кричать, никто не знал, что профессор задавил крик чудовищной мыслью об
убийстве и самоубийстве, никто не знал, что на двенадцатой секунде
профессор решительно сказал себе: Валк, это не твой сын, Валк, ты должен,
только ты. И никто не знал, что после этого приказа профессор стал другим
человеком, с тем же именем - Александр Валк, - но другим, который уже
ничего не боялся, потому что только в бесстрастии могло быть спасение.
Через двенадцать часов Альберта Валка перевезли из операционной в
палату - теперь у него были, как прежде, две руки. Но останутся ли они
его, Альберта Валка, руками?
В двадцать сорок пять профессор вернулся к себе в лабораторию, выпил
стакан чаю и встал у пюпитра. "Работать!" - приказал он себе. Но мозг
отказывался работать в том направлении, которое выбрал профессор, - власть
ритма, заданного операционной, была еще чересчур велика. Хорошо, сказал
Валк, значит, надо выключиться, чтобы погасить ритм. Но еще до
самовыключения он успел подумать, как это унизительно, что человек до сих
пор находится во власти ритмов, которые задаются извне и дезорганизуют
мозг.
- В сущности, - сказал профессор вслух, - в этом главная причина
недолговечности человека.
Но тут же, еще раз изумившись поразительной ловкости, с которой мысли,
рожденные ритмом дня, овладевают мозгом, он сделал решительное усилие над
собой. Теперь он уже не отдавал себе приказов: приказы чересчур насыщены
энергией и возбуждают систему. Теперь тело Валка пронизывала аморфная
мысль-воля, и с каждой миллисекундой усиливалось ощущение грузности ног,
рук, торса, головы.
"Девять", - плавно, бесшумно, как световая волна, пронеслось в руках,
лежавших на пюпитре.
Спустя четверть часа, ровно в девять, Валк, развеяв, как он говорил,
пепел впечатлений, приступил к работе.
"Решая проблему преодоления биологической несовместимости, - торопливо
записывал профессор, - мы не вправе уходить от важнейшего вопроса: как
будут вести себя трансплантированные конечности? Иными словами, каковы
будут взаимоотношения памяти трансплантированных органов и ампутанта, или,
еще точнее, периферической памяти, подключенной к центральной, с которой
до пересадки связь ее была нулевой?"
Поставив вопросительный знак, Валк внезапно увидел лицо профессора
Даля, своего "дражайшего коллеги", который считал абсолютной чепухой его,
Валка, тревоги, ибо сотни экспериментов неопровержимо доказали, что
трансплантированные конечности собак и обезьян в новой системе ведут себя
вполне прилично. Ну, во всяком случае, достаточно прилично - разве что
только "походка и осанка, - Даль при этих словах смеялся оглушительно, как
манежный комик, - не совсем из той оперы".
- Именно так, - со скрещенными на груди руками, окаменевшим лицом, на
котором двигались только пепельные губы, Валк напоминал статую командора.