"Эли Люксембург. Поселенцы" - читать интересную книгу автора

Можно ей возразить, конечно! Можно сказать, что были мы две тысячи лет
в галуте, страдали и мучались, пусть же дети наши растут на воле, как им
угодно, а мы полюбуемся - свободные на своей земле! Все это так, все это
тоже верно, а Шурочка все-таки хочет думать иначе, ибо есть у нее
собственный, тайный ключик.
Рядом с Олендерами, на соседнем пороге живут Эдик и Белла Самары,
Шурочкины приятели еще по Москве. Все трое они, между прочим, один институт
кончали. Эдик опекает Шурочку, как родную сестру, без Эдика никакая вилла бы
у Олендеров не состоялась. Себе цемента достанет и ей везет, себе арматуры -
и ей. Трубы, краны, строительный лес, камень заказывал им в Бейт-Лехеме,
архитектор был общий... Ну, а финансы? Кто пробивает финансы Шурочке в
Поселенческом Агентстве? О, Эдик Самара - локомотив, а Шурочка за ним, как
вагончик! Сама бы давно свалилась, ни за что бы не потянула!
Так вот, дети... Родились у Белки и Эдика двое малышей в Израиле,
мальчик и девочка - чудные крохи, и оба со странностями, необъяснимыми
аномалиями.
Девочка смертельно боится собак! Едва завидит щенка, как тут же
трясется и падает в обморок. А крохе нет и пяти, ни разу в жизни собака ее
не кусала, не облаяла, не пугала. А один только образ собачий вызывает у
ребенка судороги и полное отключение сознания. Как понимать изволите?
И видится Шурочке концлагерь, гестаповцы. Людоед-овчарка бросается на
человека, яростно терзает его немощное тело. И память об этом - последнее, с
чем душа отлетела...
Мальчишка же, Урик, ни днем, ни ночью не расстается с оружием. Ходит,
обвешанный пистолетами, автоматом, все - игрушечное, разумеется, но так он и
спит, обложенный кругом оружием, так его водят в садик, в гости. Целый
арсенал у Урика, горы оружия. И все он содержит в наилучшем виде, копит и
бережет.
"Оружейником будет, изобретателем, - смеется Эдик. - Живет ведь в
Кадмоне, все видит, все понимает, опасности взрослых передаются, ничего
удивительного! И вообще - в Израиле это модно, мальчишкам идти в армию...".
А Шурочка молчит, но видит иную картину: смелая была душа, воевала
камнями, палками, не хотела жизни своей даром отдать. Так и погибла
где-нибудь в гетто с мечтой об оружии, чтобы на равных сражаться, и лютую
жажду этой мечты принесла в новую жизнь.
Затихает бой голливудский на телеэкране, индейцы с коней и фургонов
спешились, добивают раненых, грабят имущество, а форт догорает. Шурочка
замерла, насторожилась: послышалась ей работа мотора у себя во дворе, и
безошибочно определила, - "пежо" Эдика Самары!
Хлопнула дверца, и тут же ей позвонили.
- Вадик, открой дяде Эдику! - и поднялась с дивана, оставив вязание.
Родной человек, Эдик Самара, целует Шурочку, целует Вадика-Шая. Рыжий,
сорокалетний великан, крепкой, тяжелой кости, на плече у него карабин.
Именно таких евреев Шурочка хотела бы видеть в будущих фильмах и верит, что
будут, что не соврут потомки!
Чует Шурочка, что заскочил к ним Эдик на одну минуту, чем-то смущен, в
руке у него мешочек нейлоновый - шевелится в нем что-то живое. Не знает
Эдик, с чего бы начать, и Шурочка спрашивает:
- Ты на дежурстве? А почему вдруг с машиной? А Белочка где? Да ты
заходи, не стой на пороге, выпей чашечку кофе!