"Оскар Лутс. Будни (Повесть)" - читать интересную книгу автора

особенности были хорошими, может быть лишь в прошлом. Почитая только старое,
он напрочь отрицает способности более молодых людей, видя в них лишь яйцо,
которое вознамерилось стать умнее курицы. Одностороннее существование этого
человека замерло на мертвой точке, он, как впрочем и многие другие помимо
него, видит лишь недостатки настоящего времени. Он лишен юмора, как и каждый
добропорядочный городской обыватель, хватает за горло там, где надо бы
похлопать по плечу или, когда это действительно требуется, дать совет; если
же он бессознательно и вызывает порою улыбку окружающих, то не только своим
безнадежно серьезным видом, но и такой же душой. Подобных ему еще и теперь
можно увидеть на собраниях пожарников, в банках, среди старых домовладельцев
и - во множестве - где-нибудь в клубе онемеченных эстонцев. Даже
Ух-Петух-Который-Моложе обладает более гибкой душой, о старом же звонаре
"Ристьяне" даже и говорить не приходится.
Хозяйка хутора Пуртсли приглашает, наконец, гостей к столу и просит
простить, что у них самих сегодня угостить нечем, время послеобеденное, и
она все же не решается предложить гостям остывший суп. Но если у господ есть
время, она охотно что-нибудь приготовит.
Нет, нет, нет! наперебой восклицают гости, только пусть и все прочие
домочадцы тоже отведают того малого и простого, что они, Либле и Ух-Петух,
прихватили с собою. И пусть поверят: они явились не получать, - им
просто-напросто вздумалось прокатиться версту-другую с ветерком. Отведав же
две-три стопки, звонарь проявляет настоятельный интерес, неужели и впрямь
господин Киппель находится тут все еще с того самого времени, как он, Либле,
встретил его на дороге от станции?
Да, с того самого. Хозяйка хутора Пуртсли - его ближайшая родственница,
он намерен некоторое время отдохнуть тут, поправить свое здоровье.
С души звонаря - словно камень сваливается. Если они близкие
родственники, дело в порядке. Дело с Ух-Петухом более чем в порядке; тогда
он, Кристьян, положит в карман сто рублей, купит себе и семье новую одежду и
обувь, отдаст кое-какие долги и отпразднует пасху по-людски. Звонарь впадает
в благодушное настроение и, подмигивая своим единственным глазом,
рассказывает всякие паунвереские байки, затем понемногу, окольными путями
поворачивает разговор в нужную сторону. Расхваливает достаток Ух-Петуха, его
мужественность, торговую сметку, добросердечие. Во всяком случае, тут речь
идет не о каком-нибудь молодом ветрогоне, который сегодня говорит "да", а
завтра "нет". Какое там, этого бояться нет причин.
Чем пространнее разглагольствует Либле, тем румянее становится и без
того румяная хозяйка хутора Пуртсли. Теперь уже не остается сомнения, какого
именно льна домогаются торговцы из Паунвере. Нет сомнения также, что там, за
дверью, ведущей в переднюю комнату, прислушиваются два настороженных уха,
если не четыре, если не все шесть, - ведь кровать Юри тоже стоит неподалеку
от дверей; Либле же - словно проповедь читает.
Предприниматель Киппель намешивает себе какой-то неполноценный грог,
попивает его с прохладцей, но слушает жадно. Наконец тщательно обсасывает
свои усы досуха, проводит по ним ладонью и спрашивает с едкой усмешкой:
- Хорошо, но позвольте спросить вас, господин Либле, куда это вы
выруливаете? Сдается мне, тут пахнет вовсе не покупкой льна, а чем-то
другим. Когда покойный Носов что-нибудь закупал, он заводил речь именно о
товаре, а не о собственной персоне. У вас же, как я понимаю, все наоборот.
- Какое там, господин Киппель, неужто же вы, ну... куда там... Ежели вы