"Феликс Лурье. Нечаев: Созидатель разрушения ("Жизнь замечательных людей" #802) " - читать интересную книгу автора

положения. Надобно менять облик, менять биографию, вернее, автобиографию,
так точнее, иначе здесь не пробьешься. Потекли легенды о крестьянском
происхождении, тяжелом труде с малолетства, поздней грамотности. Но этого
явно не хватало, и тогда он начал обдумывать нечто новое. Требуется
превратиться в героя. Как? Да очень просто - совершить побег, а для этого
подвергнуться аресту. Итак, арест - побег, арест - побег и так далее.
Надобно только обождать, удобный случай придет. И действительно, вскоре
возникла опасность ареста наяву.
Осенью 1868 года, после возвращения Сергея из Иванова, на службу в
Сергиевское училище поступил И. Сливков, сменивший прежнего сторожа, с
которым у Нечаева были хорошие, доверительные отношения. Семья нового
сторожа с разрешения Нечаева поселилась в кухне казенной трехкомнатной
учительской квартиры. Между 12 и 14 января 1869 года Сливков подал
начальству жалобу на Сергея, приведу из нее извлечение:
"Во время класса он постоянно уходит давать уроки на дом, за что
получает вознаграждение, а с приходящими в училище мальчиками, вместо
преподавания им уроков, занимается с ними его жилец, фельдшерский
воспитанник (Е. В. Аметистов. - Ф. Л.), разными глупостями, чему дети и
рады.
Через это родители сих детей стали брать своих детей с вышеуказанного
училища и определять в другие училища. С 8 января и по 10-е сего года не то
чтобы во время класса, но даже 2 дня вовсе не являлся и домой. 9 января
с[его] г[ода] смотритель застал сидящего с мальчиками вышеозначенного
воспитанника, а когда бывает Нечаев дома, то постоянно бывает сборище
человек 15 мужчин и также девиц, делают разные огни и выстрелы; в то же
самое время он приказывает уходить в кухню; даже когда подаю самовар,
принимают от меня в передней, чтобы я не видел и не слыхал бы их разговоров.
10 числа, бывши он в пьяном виде, приказывал топить печку в 12 часов ночи. Я
сказал ему, что не в показанное время топить печку нельзя, через что быть
пожарная команда, а он, ни слова не говоря, взял толкнул меня в дверь, а 11
числа приказал искать место. Я спрашивал, за какую причину он отказывает;
тебе дела нет, а ищи себе квартиру и уезжай".[121]
Расследование доноса Сливкова произвел штатный смотритель
С.-Петербургских училищ А. К. Богданов. Как выяснилось, Сливков имел
жалованье сторожа 5 рублей в месяц и получал от Нечаева ежемесячно по 3
рубля за дополнительные услуги. "В объяснении, представленном Нечаевым, он
отрицал существование сборищ у него на квартире, а "выстрелы и огни"
объяснил химическими опытами, необходимыми ему при университетских занятиях.
Директор училищ удовлетворился этим объяснением и не дал делу дальнейшего
хода. Лишь спустя год, после того как открылась нечаевская история, вся эта
переписка была представлена попечителем С.-Петербургского учебного округа в
III отделение. В секретной записке от 29 января 1869 года сказано, что
"Нечаев и прежде обращал на себя внимание". На памятной записке от 14
февраля о поручении нашим заграничным агентам проследить, не появился ли
Нечаев за границей, шеф жандармов собственноручно написал: "личность эта
едва ли заслуживает внимания".[122] Эти строки написаны С. С. Татищевым,
служившим в Министерстве внутренних дел[123] и, быть может, единственным из
историков видевшим все или почти все документы, касавшиеся Нечаева (со
временем часть документов оказалась утраченной).
Богданов признал положение дел в Сергиевском училище