"А.Лукин, Д.Поляновский. Седой " - читать интересную книгу автора

контра пробралась в чека! Выяснить, кто именно, - это тоже твоя задача.
Потому и нужен человек, которого в Одессе не знают ни свои, ни чужие.
- Понятно. - Алексей тоже вынул кисет и принялся молча свертывать
"козью ножку".
Инокентьев пристально следил за его лицом, ища на нем признаки сомнения
или нерешительности. Но лицо парня было замкнутое, малоподвижное, и при всей
своей опытности Инокентьев не мог понять, какие мысли бродят у него в
голове.
"Крепкий, кажется", - подумал Инокентьев. Но на всякий случай сказал:
- Давай начистоту. Дело тебе предлагается трудное, опасное дело. Если
сомневаешься или не уверен в себе, лучше сразу скажи. Такой случай, как
сейчас, вряд ли еще представится, и действовать надо наверняка. Значит, и
человек нужен, который на все готов. В одиночку придется работать. Чуть
ошибся - пропал.
- Это верно! - сказал Алексей. Он помолчал и вдруг смешливо растянул
губы. - Того и гляди, испугаете вы меня, товарищ Инокентьев. Придется домой
возвращаться. А ведь дело-то не опаснее других. Давайте уж не передумывать.
- Ну, коли так, передумывать не будем, - сразу согласился Инокентьев.
Парень с каждой минутой все больше нравился ему. - В таком случае надо
договориться...
Договорились они о том, что Алексей до начала операции поживет у
Синесвитенко. Всякие дополнительные инструкции получит позднее.
Синесвитенко - бывший красноармеец и личный друг самого Инокентьева.
Мальчонка у него смышленый и умеет держать язык за зубами. Алексею выходить
из дому не следует...
Они подали друг другу руки. Инокентьев надвинул на лоб выцветшую
фуражку-мичманку, на все пуговицы застегнул бушлат, чтобы не видно было
армейской гимнастерки, и ушел.
Алексей вернулся к столу, придвинул лампу и взял в руки фотографии.
Наступили дни, которые Алексей Михалев прожил тихо и безмятежно, как не
доводилось ему ни разу за последние четыре года. Свободного времени было
хоть отбавляй.
Синесвитенко исчезал из дому чуть свет: у него были дела на заводе
сельскохозяйственных машин. Вечерами, по дороге домой, он где-то встречался
с Инокентьевым, который передавал ему паек для Алексея и неизменное
распоряжение: терпеливо ждать.
Так прошла неделя.
Безделье становилось уже в тягость.
Синесвитенко являлся домой поздно: он возглавлял группу активистов,
которые собирали у рабочих носильные вещи для обмена на продукты.
Набегавшись за день, он едва волочил ноги. На скулах его пятнами горел
румянец.
- Сгоришь, Петро, - сказал ему как-то Алексей. - Нельзя так.
- Не сгорю, - отмахнулся Синесвитенко. - От меня одни кости остались, а
кости не горят, только тлеют... Завод надо восстанавливать, а у людей руки
не поднимаются. Вот продукты добудем - приободрятся... Отряд собрали...
Махнем куда-нибудь в хлебные места с кулачьем торговаться...
И вскоре он действительно уехал с рабочим продовольственным отрядом
куда-то к Раздельной.
На прощание Синесвитенко сделал Алексею подарок. Месяц назад ему