"Вера Лукницкая. Любовник, Рыцарь, Летописец (Три сенсации из Серебряного века)" - читать интересную книгу автора

этого хотела. И тогда уплывал в черноморские и каспийские дали.
Гумилев путешествовал; собирал этнографические коллек-ции в Африке
(даже африканская река, по словам Ахматовой, была названа именем Гумилева).
Он издавал журналы, волон-тером шел на войну; вел путевые и военные
дневники; препо-давал студентам теорию стихосложения; женился, заводил
романы.
Также Павел Николаевич: много полазил по памирским высотам; собрал
несчетное множество предметов местного быта. Кстати, этнографические
коллекции Гумилева и Лук-ницкого обрели один и тот же адрес приюта:
Этнографический музей (санкт-петербургская Кунсткамера). Пик на Памире
высотой 5886 метров над уровнем моря назван в честь иссле-дователя и
первооткрывателя пиком Павла Лукницкого. Он издал более трех десятков книг;
также не по призыву, а добро-вольно в первый же день пошел на войну; он вел
путевые и военные дневники, издавал их; также женился, заводил романы.
Похоже?
В 1927-м Лукницкий прекратил (или закончил?) научную работу по
исследованию жизни и творчества расстрелянного властью Поэта. Но, как и
раньше, он продолжал бывать у Ахматовой, рисовать своими словами ее портрет.
И она это поощряла. Она прожила с Лукницким нужный ей период при всех своих
близких, но при этом отдельной от них жизнью. Добавочно она давала своему
другу дипломатические и быто-вые поручения, и он их выполнял, принимая все
ее условия.
Вырваться из "ахматовского омута"? Он, да, репетиро- вал - отправлялся
кроме морских в кавказские и крымские омуты... и только в 1930-м, порвав
окончательно с богемно-салонно-рутинным образом своей жизни в
петербургско-ахма-товском окружении, он ушел. Ушел совсем. Открывал и
нано-сил на географическую карту к тому времени еще не исследо-ванную никем
часть Памира: устья рек и ледники, перевалы, пики и - и даже один из пиков,
отдавая дань прошлому, не забыл назвать пиком Ак-Мо (сокращенно от его
Акумианы - так он назвал свой дневник об Ахматовой - "ACUMIANA").
В 1927-м он писал:
И плакать не надо и думать не надо,
Я больше тебя не хочу.
Свободна отныне душа моя рада
Земле и звезде и лучу.

Она отвечала краткими письмами, телеграммами, запис-ками, телефонными
звонками или фотографиями, большую часть которых он сам же и делал. Отвечала
надписями скупо, но внятно: "На совести усталой много зла" или "Знаешь сам
ты и в море не тонешь", "Mon page, mon bon page" и т.д.
Лукницкий тщательно охранял тайну интимной связи с Ахматовой. Лишь его
адресно-интимные стихи, не читанные мэтрессе, да "интимная тетрадь" с
псевдонимами, где описана тайная, острая игра, которая, как и все игры,
имеет свой конец. Он это принял сразу, как условие.
Все так же чту, все так же верю,
Все так же до конца люблю.
И страстью дух не оскорблю,
И тайны никому не вверю...

Она исключительно контролировала, не допускала про-никновения в ее