"Сергей Лукницкий. Собачий файл" - читать интересную книгу автора

отправился в свою республику и думал, что все в порядке. Он, наверное, пил
там свой коньяк "Апшерон" и думал, что на этом сделка закончена.
- Вот он, его "Апшерон"! - тут господин бизнесмен достал откуда-то из
угла бутылку коньяка и, даже не посмотрев, с размаху швырнул в камин.
Бутылка стукнулась о каминную решетку и разбилась. Коньяк разлился, камин
зашипел.
- И таким коньяком он хотел обмануть меня! - гордо изрек хозяин дома и
полил захлебнувшийся "Апшероном" огонь итальянской "Граппой". Огонь снова
разгорелся, и удовлетворенный финн подбросил ему еще долларов.
- Вы даже не представляете себе, молодой человек, что было дальше!
Я был очень доволен, что меня назвали молодым человеком, и, напрягаясь,
продолжал вслушиваться в дребезжание финна.
- А дальше за небольшой процент и четыре блока "Мальборо лайте" я нанял
азербайджанца, который вслед за нашим коллекционером тотчас же полетел в
Баку, представился ему Президентом турецкого общества любителей старины и
стал убеждать, что тот бесконечно и непростительно продешевил.
Господин Битце Бейстоаа раскрыл очередную пачку долларов и бросил ее в
камин. На сей раз сцена взволновала меня настолько, что я чуть было не вышел
из рамок приличия... Но, подняв отлетевшую за камин купюру, я все-таки
сдержался и бросил ее в огонь.
- В этой же зале, - тут хозяин цитировал, - где ваш Лавренев читал
"Сорок первого", Серебрякова сочиняла биографию Маркса, а Лавровы -
телевизионных "Знатоков", стоял на коленях маленький, тихий коллекционер из
Азербайджана и просил добавить на бедность, но я не соглашался. Нанятый за
"Мальборо лайте" актер говорил мне, что от волнения коллекционер,
дозваниваясь ко мне в Москву, вместо номера телефона набирал почтовый
индекс. Поэтому я просто ждал, когда он произнесет слова: "Верните мне
скрипку". Тогда, церемониально достав из огромного стенного - и притом
несгораемого - шкафа драгоценность, я пролил слезу по поводу предстоящей
утраты и дрожащими руками возвратил скрипку ее прежнему владельцу. Надо вам
сказать, что тотчас же он достал и отдал мне мои деньги. Мы - деловые люди,
обмен происходил на уровне самых высоких политесов. Но я еще не знал тогда,
почему у нас обоих хорошее настроение... То есть почему оно хорошее у меня,
я уже знал: мой помощник из Ихола позвонил мне и сказал: "Триста тысяч тебе
за нее дадут".
Поэтому я торжественно вручил своему дорогому азербайджанскому гостю
сверток, вынутый из сейфа. Он долго разворачивал сверток, потом прижал
напоследок к груди деньги, передал их мне и осторожно положил скрипку в свой
кофр...
У меня хорошие отношения со знаменитым, но тайным концерном, который
быстро изготовил мне скрипку, очень похожую на ту, что привез наш
азербайджанский друг. Прямо копия! И вы знаете, я ничуть не побеспокоился,
когда ваш Внешэкономбанк напрочь не принял у меня купюры, объявив их самой
грубой подделкой... Поэтому я не советую вам особенно удивляться тому, что
мы греемся у такого странного огня.
- Вам, писателям, - продолжал он, - этого никогда не понять. Вам не
понять, как трудно делать большой бизнес, потому что все в этом бизнесе
всегда каким-то чудом уравновешивается. И, казалось бы, мы все остались при
своем.
Это были золотые слова. И чтобы как-то помочь этому бедному человеку, я