"Сергей Лукницкий. Дворец дожей, Корпус 3-Б" - читать интересную книгу автора

своем кабинете. Все это происходило, пока вдруг над ухом его, словно
иерихонские трубы, ни взрывались телефоны, и в этот миг сердце его
опускалось на четыре сантиметра, а в голове проносились грандиозные картины
переезда в Москву...
Лаврентий Михайлович оказался дипломатом "в яблочко". Сначала Президент
был доволен таким точным подбором кадров, а потом и вовсе стал забывать о
существовании Мамонтова и его консульства: слишком уж безмятежно и
благочинно обстояли русско-Венецианские отношения. Лаврентий Михайлович
только-то и молил небеса, чтобы никто из его команды, оставшейся в Москве,
(а у каждого политически значимого человека в Москве есть своя команда), не
напомнил бы Президенту о его, Мамонтова, существовании, чтобы чего доброго
Президенту не вздумалось понизить Мамонтова с его не запоминающейся
внешностью в должности.
Мамонтов был коренаст, хребет держал прямо и даже несколько выпячивал
грудь, и вообще был похож на губастого викинга, бородатого и широколобого.
Тишь да гладь в Венецианском крае, вотчине, губернии, округе и т.д.,
удавалась консулу по одной простой причине. Главное было не делать того, что
не просят, жить себе шахом со своей шахиней, держать марку, то бишь бренд,
правильно организовать работу штата и прислуги и выписывать к себе из Москвы
правильных друзей в гости. Чтобы верные были люди, проверенные
президентскими службами, информированные. И... разного рода чиновникам, от
которых зависит, все что-то зависит - делать импортные подарки.
Мамонтов, конечно, понимал: служба на государственном поприще не
отшельничество, когда-нибудь придется вступать в новую схватку за новое
государственное место под солнцем. Везде сроки, везде свои уставы и
положения.
Еще Алтухов, в прошлом месяце заехавший к другу на огонек, по пути на
Капри, тыча пальцем в круглую консульскую грудь, говорил:
- Ты тут сидишь, газеты читаешь? А мы там в коридорах власти, как
вешалки стоим, дожидаемся, когда Лаврентия Михайловича к нам вернут и до нас
очередь дойдет. Всем же хочется ту-сов-ки!
- Старик, - отвечал хмельной Лаврентий Михайлович, - подожди немного, я
же не могу из консулов уволиться... Тебе здесь хорошо?
- Хорошо, - кивая, отвечал Алтухов, - но Президент на твою пролежанную
консульскую кровать, кажется, уже готовит чемоданы.
Это была первая ласточка. Неделю спустя Лаврентий Михайлович отправлял
с возвращавшимся в Москву из отпуска Алтуховым пару коробок со своими
зимними вещами, ящик с картинами и сына, которому осенью предстояло
поступать в московскую школу и все лето он должен был заниматься с бабушкой
и педагогами.
А потом-то, ровно пять дней спустя, в Венецию и приехал Тупокин. Он
поселился у Мамонтова, как гость Италии, во флигеле для особо важных персон,
хотя еще недавно был у Мамонтова в глубоком подчинении, работая редактором
одной столичной газеты.
За полтора года, пока Лаврентий Михайлович, укреплял
российско-Венецианские дружественные отношения, принимал солнечные ванны,
массажи и друзей-приятелей, Ленька Тупокин там, рядом с Кремлем, взлетел в
замминистры и теперь был в курсе всех событий. Он оживленно трепался обо
всем, что происходит в кадровой политике, намекая на неготовность Мамонтова
к возвращению в Москву, как будто вопрос был уже решенным. Почему-то,