"Сергей Лукницкий. Дневник Мери" - читать интересную книгу автора

взглядом Грушницкого. Вчера только он был в походном платье.
Я изо всех сил пыталась совладать с собой, но этот человек не мог не
произвести впечатления, хотя бы и безукоризненной выправкой,
аристократичными манерами и очевидной силой. Мне припомнился мастеровой
мужик и знакомое ощущение разлитого тепла.
К несчастью, он заметил мое внимание, и тогда я поступила так, как
поступила бы любая барышня на моем месте, о чем собственно и повествуют нам
все женские романы на свете. Я фыркнула и церемонно отвернулась от него с
негодованием, в особенности обнаружив повод: офицер наводил на меня
стеклышко. По-моему лорнет уже стал неприличен в свете.
Правда мне не хватило умения изобразить нужного негодования, хотя я
очень хотела поставить его на место. Но разве это возможно - ведь он был
одет в сертук петербургского покроя, а мне не очень нравится наша северная
столица. Там, по-моему, очень заносчивые люди. Да, да, очень.
Тут, среди прогуливающихся и попивающих серную воду, я заметила фигуру
Грушницкого. Он тяжело ступал, опираясь на костыль. Сперва, мне показалось,
что он направляется ко мне, и я уже готова была сделать равнодушное лицо и
не заметить его восторженного взора, как вдруг увидела, что отмеченный мною
статный офицер, сделал шаг к нему и буквально заключил его в свои объятья.
Наблюдая сцену, я не заметила, как куда-то отлучилась маменька. Позже я
увидела ее в обществе все того же Раевича. Они сидели на скамье возле
источника.
Грушницкий медленно опускал свой оплетенный тесьмой стакан с изогнутой
стеклянной трубочкой в колодец. Вынув его, он так же медленно поднес
трубочку ко рту и принялся смаковать воду, как смакуют хорошее вино. При
этом он посматривал по сторонам. Я медленно прохаживалась по колоннаде и
делала вид, что не обращаю на него внимания.
Грушницкий быстро допил воду, видимо сие действо было ему приятно лишь,
когда он находился в центре внимания, но молодежь исчезла, разморенная
маревом. Грустный Грушницкий - я мысленно называла его грустный Грушницкий -
вознамерился было спрятать стакан, но внезапно уронил его на песчаную
дорожку и теперь силился поднять его. Рана, видимо, мешала ему. Я находилась
неподалеку, и, нагнувшись, подняла стакан. По счастью маменька ничего не
видела. Но зато я приобрела возможного воздыхателя.
Что у него с ногой?
В какой степени это опасно? Когда он снова станет офицером?
В этот момент к Грушницкому снова подошел этот господин, и я, хотя уже
и разбираемая любопытством, от волнения не расслышала его имя, хотя и
нарочито громко произнесенное Грушницким. А потом они завели непонятный мне
разговор, при этом поглядывая на меня. Я сделала вид, что сие меня не
касается, раскрыла зонт и направилась к маменьке. Хотя, конечно их громкий
разговор был специально затеян, чтобы возбудить мое любопытство.
Извольте. Я готова прислушаться. И когда до меня донеслась очередная
фраза Грушницкого, не помню какая, да и не старалась запомнить ее
содержание, я обернулась и подарила оратора взором, в котором изо всех сил
старалась изобразить то чего они ждали, столь нужное им - мужчинам -
наигранное дамское любопытство.
Скучно. Все время что-то изображаю. Почему нельзя жить в соответствии
со своими желаниями.