"Сергей Лукницкий. Бином Всевышнего (Роман)" - читать интересную книгу автора

Я никогда не встречал человека, который, хотя бы в какой-то миг своей
жизни, не мечтал совершить путешествие во времени. Быть может, для того,
чтобы что-нибудь исправить или добавить в своей жизни. И это им не
удается, я знаю почему. Потому что всяческие исправления могут привести к
катастрофе. И я не исключение. Мне с детства дано такое свойство: я всегда
стараюсь примирить непримиримые вещи и чаще мне это удается, поэтому,
конечно, когда я поеду в ту историю, раз у меня есть такая возможность, я,
конечно, спасу дядюшку от позора преступления, в котором он сам только что
признался. Преступление его заключалось в том, что он помог большевикам
изловить их вождя Ленина и вместе с этими большевиками потом сдал его в
руки правосудия Антанты. В общем-то не свойственное для дворянина занятие.
Вот вам и парадокс времени - он же смягчающее дядюшкину вину
обстоятельство: если бы он не сделал этого, его бы самого в тридцать
четвертом уничтожили.
А с другой стороны тоже парадокс. Его и уничтожили в тридцать
четвертом, потому что в восемнадцатом он был готов совершить это
преступление. Чем это кончилось, вы прекрасно знаете, но были вещи,
которые, мне казалось, дядюшка просто присочинил, хотя у меня не было
никогда оснований ему не доверять, но он, например, говорил, что от
репрессий в лагерях (в случае прихода большевиков к власти)
погибло бы около сорока миллионов человек, он говорил, о том, что в
сороковых годах Россия вела большую войну с Германией, потом эта война
продолжалась на территории Европы и называлась она второй мировой.

Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С тевтонской силой темною,
С германскою ордой, -
писал учитель Рыбинской гимназии Боде в 1916 году. И эта песня была бы
актуальной и во вторую мировую, если бы та состоялась.
Можно было бы, конечно, никуда не ездить и все это сочинить, но
провидение ведь уже все сочинило, нам остается быть только незримыми
свидетелями фильма, показываемого нам самим Небом.
Говорил дядюшка и еще много удивительных вещей. Например, он достал из
старомодного портфеля и положил мне на стол описание лагерей смерти на
территории Великороссии. Я взглянул на автора этого трактата и его имя мне
ничего не сказало - Солженицын (лишь потом я вспомнил, уж больно
неординарная фамилия, что мне известны его, впрочем, весьма посредственные
работы по истории и филологии - "акватории" Рязанского университета) может
быть, вполне достойный человек для своего времени, но мне, сегодняшнему,
который занят иными вещами, а именно собой, сочинительством и решением
совершенно других задач, все это начинало претить.
Поэтому, я надеюсь, вы не будете очень строго осуждать меня за то, что
я, еще не дослушав дядюшку до конца, уже твердо решил, что, конечно, его
просьбу я исполню, в другое время поеду, но по возможности постараюсь
сделать там все так, чтобы моим близким, моему окружению и, конечно же,
моей стране жилось бы столь же прекрасно, как сегодня.
- Между прочим, - напутствовал меня дядюшка, - ты даже не
полюбопытствовал, откуда в роду нашем оказалось это бюро. Так вот, я хочу
тебе сказать, что построено оно было в России в конце позапрошлого века,