"Сергей Лукницкий. Не циничные рассказы" - читать интересную книгу автора

смирился, а через несколько месяцев сидел уже следователем в своем же
районе. С шестисотрублевым окладом по послевоенным деньгам.
Отец с войны не вернулся, хозяйство было у них крохотное, да и мать
жила в деревне, а Костя в райцентре, кое-когда с попуткой, больше гужевой,
навещал он мать.
О женитьбе Костя с матерью не говорил, а она не намекала, думала, как у
него - инвалида - сложится дальше жизнь.
Но однажды Костя навестил ее не один и приехал не на машине и не на
телеге, а пришел пешком за двадцать верст, держа за руку румяную девушку.
На свадебном столике были горилка, картошка, кое-какие овощи. Костя на
свою свадьбу пришел последним и вынул из старой солдатской вещевой сумки
редкое по тем временам лакомство: целую буханку хлеба. Буханка в те годы на
рынке стоила двести рублей...
- Хлеба бы не забыть купить, - подумал Константин Стефанович и снова
повернул лицо в сторону сидящего напротив него человека. Тот, не отрываясь,
разглядывал Павлищева. И его лицо еще раз показалось Константину Стефановичу
знакомым, только если и видел он его когда-то, то очень давно, и тогда оно
было без морщин.
... Прокурор района, где работал Павлищев следователем, сидел в своем
кабинете и курил одну папиросу за другой. Собственно, кабинетом его
апартаменты назывались условно. Перегороженный листом фанеры угол комнаты со
столом. На столе лежала толстая папка, на которой было написано: "Дело по
обвинению Василия Игнатьевича Кузнецова", а чьей-то рукой довоенной давности
надписано поперек: "Кличка - "Кузнечик", дважды судимый". Папку эту только
что принесли ему из милиции. Кузнечик совершил новое преступление.
Поручить это дело прокурор мог только следователю Павлищеву. И хотя
следователь был молод и неопытен, а преступник - матерый, другого
следователя у прокурора не было.
И вот...
Надо было доставить преступника в прокуратуру.
Ночной прохладой веяло от сорочинских бесчисленных лип, в тихом шуме
черного ветра не видно было ни только что задержанного подследственного, ни
даже самих лиц, ни дороги. Пистолет в своей руке следователь тоже не видел,
но вот под ногами запело кем-то брошенное вчера на дороге кровельное железо
- признак того, что он идет по той темной улице правильно. Через несколько
минут блеснул вдалеке огонек прокуратуры.
Только когда дошли, подумал следователь о том, что рисковал многим,
может быть и жизнью, преступник мог пойти на крайнюю меру, попытаться бежать
в кромешной темноте (тогда улицы не освещались), применить к нему силу.
При тусклой лампочке в кабинете прокурора, где следовало снять допрос,
Павлищев увидел, что сидит перед ним детина огромного роста, сильный,
откормленный лошак. Павлищев достал из стола старое дело Кузнечика и
принялся его перелистывать, бросил настороженный взгляд в сторону сидящего
перед ним громилы и подумал:
- Что ему стоит сейчас расправиться со мной, инвалидом, наверное, он
так и сделает.
Бандит перехватил взгляд Павлищева, но никак не отреагировал.
А теперь, тридцать с лишним лет спустя, в обыкновенном московском
троллейбусе на Константина Стефановича смотрели те же настороженные глаза.
Смотрели пытливо и испытывающе.