"Сергей Лукницкий. Пари с начальником ОВИРа (ретроповесть)" - читать интересную книгу автора

- Но это экзотично, - настаивал я. - А два франка для чего? На пиво?
Пиво стоит на улице три, в кабаке пятнадцать, а два франка на сортир, я
думаю, твои дипломы, желание что-то доказать мне лично и в нашей системе,
впрочем, перестраивающейся и демократизирующейся, - подчеркнул он, -
сведутся на нет, когда схватит живот.
На этом разговор о сортире, - куда мне надлежит, по словам начальника
ОВИРа, прибыть тот же час, едва мой самолет приземлится на земле Франции,
вне зависимости от моего положения, принадлежности, вероисповедания и строя,
который меня воспитал, мы и попрощались.
Он пожал мне руку, как жмет ее человек своему тяжело больному другу,
оставляя его одного перед операцией в светлой и холодной палате.
А я, оставшись перед операцией, отвлекался тем, что перестал о ней
думать, но зато читал, продираясь через "Юманите", смотрел все о Франции и
слушал советы друзей и знакомых. Уже через неделю я знал два иностранных
слова: "облико-моралес совьетико" и "туристо-иноземо" - нимало не заботясь
об их значении.

ГЛАВА 2
15 августа
Клянусь, поднимаясь по трапу, я не оглянулся на безмолвно раскинувшееся
Подмосковье. Может быть, это случилось потому, что сам я плохо представлял
себе то предприятие, которое затеял. Не знаю, но только не оглянулся, а как
именитый пассажир поздоровался со стюардессой, прошел на свое место и стал
смотреть в иллюминатор.
Этому предшествовало знакомство с пограничниками, которые теперь, уж не
знаю, для каких конспиративных целей, были одеты в одинаковые черные, плохо
подогнанные по фигурам костюмы. Несмотря на жару, они проверяли наши
документы в этих самых, мокрых от пота одеждах. Когда я писал о них свою
книгу "Цветы вереска", они были в зеленых фуражках и нравились мне гораздо
больше. Таможенники, похожие на милиционеров (их тоже одели в новую форму),
презрительно пропустили меня не глядя - что им нищий турист без денег. Один
из них занялся респектабельным толстяком, и скоро стало ясно, что общение с
ним обещало быть полезным не только таможеннику, но и, возможно, даже
Внешэкономбанку.
У меня не столь необузданная фантазия, чтобы сквозь пелену облаков
представить себе, да еще и описать четыре промелькнувшие подо мною в тот
день страны: Польшу, Австрию, Венгрию и Италию. Я и не искал их внизу, а
только часок подремал, часок почитал, и тут-то премиленькая стюардесса из
наших стала развозить напитки.
Глядя на ее ножки, я почему-то захотел пить еще больше, но едва только
она поравнялась со мной, как... о боже! Понял - все, что она везла: и
баночный эль, и орандж джюсс, и сок авокадо, и виски, и джин, и ле минераль,
и даже рассоль де капуст, - все это можно было купить на любые деньги, кроме
наших.
- Да за что ж нам так, - обиделся я за державу, коей считал себя
патриотом, и легонько наклонился вперед, дабы стюардесса воочию могла
убедиться в чрезвычайном моем неотреагированном желании.
Она пристально посмотрела на меня, но поехала себе дальше. А я
лихорадочно стал соображать, что же делать.
- Думать, - рявкнул кто-то у меня над ухом.