"Сергей Лукницкий. Отель "Империал" : выход из WINDOWS [B]" - читать интересную книгу автора

статьи, ее написал. Ведь явно, достоверная информация у него была. Даже
адрес. Наверняка и соседей опросил. Но не могли же престарелые жители
Разгуляя придумать всю эту сексопатологическую галиматью! Значит, это
сделано намеренно. Почему? Потому что эта отупляющая информация, помещенная
в газете, так привлекающей внимание молодого поколения, будет способствовать
полному разрушению мозгов или причина другая? Да чей же это сценарий
за-пу-щен в ход? И не с намерением ли запутать след-ст-вие? Вот ведь -
другие-то обходятся с инфор-ма-цией бережно, ответственно: удалось же
журналисту из "Нового дня" составить небольшую заметку в колонку
"Чрезвычайные происшествия", и название милое: "Правительственные чиновники,
связанные с приватизацией, плохо кончают".
"Вчера вечером, - сообщалось в заметке, - самостоятельно кончил, не
дождавшись, пока партнерша выйдет из душа, начальник управления приватизации
предприятий торговли и общественного питания Финк. На этом и был застигнут
партнершей, в ярости разрубившей чиновника на две неравные половинки.
После чего неудовлетворенная женщина в раскаянии повесилась в
злополучном душе на собственных чулках".
Чуть ниже красовалась реклама колготно-чулочной фирмы. Нонна Богдановна
покраснела еще больше и, не осознавая, что она в этот момент делает,
погрозила кому-то пальцем. Потом она глотнула остывшего, как всегда,
пересоленного кофе и взяла третью, вполне солидную газету, где и обнаружила
еще одну статейку об ограблении кассы взаимопомощи Госкомимущества и
убийстве любимца коллектива Адольфа Зиновьевича Финка. В статье странным
образом прозвучала не та сумма, о которой пошутила вчера в машине
Серафимова, а две тысячи, о которых заявила Евдокия Григорьевна только ей и
Братченко.
Старый разбитый телефонный аппарат крякнул, прочищая горло, но в
результате дал-таки петуха. Его хриплый клекот окончательно возвестил
Серафимовой, что кто-то желает сказать ей нечто важное. Она нетерпеливо
схватила трубку, но услышала лишь треск, словно ей звонил робот, у которого
сели батарейки. Нонна Богдановна положила трубку на место и, тряся аппаратом
в воздухе, как спичечным коробком, подумала, что день начинается, в
сущности, прескверно. В аппарате обособленно брякала какая-то оторванная
деталь, и, как всегда в такие минуты, она ощутила беспредельную женскую
беспомощность, говоря юридическим языком - недееспособность.
Не успела она поставить телефон на стол, как он вновь зазвонил в ее
руках. Одновременно позвонили и в дверь. Она отбросила аппарат на диван,
подобравшись, метнулась в прихожую, открыла дверь, забыв посмотреть в
глазок, проскакала в одном тапочке к телефону, схватила трубку и выдохнула:
- Раздевайся.
- Я вам помешал, Нонна Богдановна? - спросил в трубку прокурор. -
Через сколько минут перезвонить?
- Да нет, я одна, - с перепугу выпалила Серафимова, - это Коля
Княжицкий.
- Княжицкий? - удивился прокурор.
- И Устинов.
- Понятно.
- Слушай, Паша, что за пошлые инсинуации? - вдруг спохватилась
Серафимова. - Мне не до этого сейчас. Вчера ночью - послали на двойное,
"лифтер" где-то по городу мотается, еще эти газеты всякую муру пишут, но я