"Павел Лукницкий. Путешествия по Памиру" - читать интересную книгу автора

привязывают к хвосту лошади. Удар камчой - и лошадь идет вперед, волоча по
камням тело Бойе, ставшее вдруг почему-то особенно длинным. Вижу: его голова
и откинутые назад руки прыгают с камня на камень. Я забыл, что он мертв, мне
подумалось: "Ему больно", и самому мне вдруг до тошноты больно, я вырываюсь,
бегу вслед, но у кустов меня снова схватывают, а его отвязывают от хвоста
лошади и бросают здесь.

* - Плохо...


Меня вскинули на круп лошади к какому-то басмачу и, окруженного оравой
всадников, карьером повезли назад, через реку, туда, где стояли наши
верблюды. В пестроте халатов мелькнула фигура Юдина: его везли так же, как и
меня.
Первые часы в банде
Вся страна сплеталась из горных хребтов. Они сверкали снегами, и в
расположении их была величайшая путаница. Множество лощин и долин покоилось
между ними. В разные стороны текли реки. Всюду царило глубочайшее безмолвие,
и необъятным казалось безлюдье. Даже ветер не нарушал покоя высоких
пространств. Над всем этим, в лучах солнца, синело бестрепетное чистое небо.
И только в одной точке бесновалось галдящее скопище людей. Гуща из пеших и
всадников копошилась вокруг троих. И если бы внезапно я перенесся отсюда в
дом для буйнопомешанных, он показался бы мне тишайшим и спокойнейшим местом
в мире. Спокойными здесь были только четыре верблюда, Бойе да наши
распотрошенные ягтаны * и тюки, которыми распоряжались Закирбай, Суфи-бек,
мулла Таш, старики. Конечно, обо всем этом я не думал тогда.
Аркан... За спиной мне вязали руки арканом, стягивая узлы. Словно со
стороны наблюдая, я рассчитывал: треснут или выдержат плечевые суставы? Они
выдержали, и была только острая боль. Меня протолкнули в середину гущи, к
разъятым ягтанам. Здесь, такой же связанный, поддерживаемый басмачами, Юдин
называл старикам каждую из вынимаемых ими вещей. Старики боялись, нет ли
бомбы в ягтанах? К сожалению, бомб у нас не было. Закирбай попробовал
записывать вещи (это удивило меня), но давка разорвала попытку "порядка" в
грабеже, басмачи терзали вещи и растаскивали их по щелкам. Меня поволокли
назад. Вот было так:
Молодой басмач направляет на меня ружье. Инстинкт подсказывает: я
улыбаюсь... Улыбка - единственное мое оружие... Басмач, кривя губы, кричит:
он разъярен, и дырочка ствола покачивается перед моими глазами. Словно
огненная точка ходит по моей груди - мускульное ощущение того места, куда
сейчас вопьется пуля... Другой басмач отталкивает ствол, прыгает ко мне. Его
прельстили пуговицы на моей брезентовой куртке. Он торопливо срывает их.
Деревянные пуговицы, - они ломаются под грубыми пальцами.

* Вьючные ящики.


Он все-таки их отрывает, одну за другой, шарит в моих карманах -пусто.
Его отталкивают двое других: им тоже надо ощупать меня. В маленьком поясном
кармашке моих галифе - часы на ремешке. Восторженный крик - рывок, вижу
болтающийся обрывок ремешка... Добытчики убегают, дерясь и стегая друг друга