"Павел Лукницкий. Путешествия по Памиру" - читать интересную книгу автора

Да что же... Больше ведь ничего не придумаешь. Поеду в Суфи-Курган. А
пока - в кочевку, вон туда, в щелку, узнаю насчет лошадей для вас, вам и
туда ведь не на чем съездить. Сейчас же вернусь.
Старик Зауэрман, районный лесообъезчик, уезжает.
В Памирской экспедиции Академии наук в 1928 году работал киргиз Джирон.
Он бедняк и хороший человек; старый знакомый Юдина. Джирон живет в кочевке
Ак-Босога, за два километра от нас, через реку. Посылаем за ним киргиза,
известившего нас о басмачах и спокойно дожидавшегося за палаткой нашего
решения.
Бойе потягивается, встает - веселый, смешливый. Коротко сообщаем ему.
- Да ну? Басмачи? Вы знаете - меня не надуете. Вот здорово придумали:
басмачи. Ха-ха! Ну что ж, им не поздоровится. Я восемьдесят человек
перестреляю. Я же призовой стрелок. Вот так одного, вот так другого...
Бойе моется, балаганит, прыгает, шутит.
Пьем чай в большой палатке. Приезжает Зауэрман. Приезжает Джирон.
Коротко сообщают: лошадей нет, но можно достать ишаков и верблюдов. Бойе
видит: мы не шутим. Сразу присмирел, молчит. Изредка, вполголоса: "Вот это
номер!", "Ни за что б не подумал!", "Что ж теперь делать?"
Бойе растерян. У него, как всегда, все чувства наружу. Он не умеет
размышлять про себя.
Собирались мы долго. Ждали верблюдов, перебирали вещи, - часть мы берем
с собой, часть оставляем на хранение Джирону; укладываем, связываем во
вьюки. Зауэрман уехал один, не захотев дожидаться нас, высказав убеждение,
что его, живущего здесь двадцать лет, не тронет никто, и обещав, в случае
опасности, к нам вернуться. Лагерь кишел понаехавшими с делом и без дела
советчиками, любопытными. Привели верблюда - что нам один верблюд?
Час спустя привели второго... Мало! Мы ждали. Мне было нечего делать и,
разостлав на траве одеяло, разлегшись на нем, я писал подробный дневник за
два дня и закончил его словами:


"10 утра. Вещи сложены. Ждем верблюдов. Сами пойдем пешком. В
рюкзаках - все необходимое, на всякий случай. Оружие вычищено и смазано,
кроме берданки, у которой сломан боек и к которой патронов нет... " Юдин
ходил по лагерю, объяснялся с киргизами, распоряжался. Бойе валялся на траве
лицом к небу, нежась на солнце, и зачем-то поднимался на ближайший пригорок,
я фотографировал лагерь, составлял опись имущества, оставляемого Джирону:
фураж, мука, котел, арканы, палатки караванщиков, ушедших на Капланкуль,
мешки, железные "кошки", топор, что-то еще. Привели осла, привели еще двух
верблюдов. Джирон все-таки достал нам трех маленьких, несоразмерных с нашими
седлами лошадей. Заседлывали, вьючили, в 11 часов 30 минут выступили:
сначала караван, за ним мы верхами, Осман пешком. Встретили двух киргизов,
спросили их: "Как там?" - и киргизы сказали: "Хорошо, спокойно". Было жаркое
солнце, был полдень. Горы сияли белым великолепием снегов, мы переезжали
вброд реку, пересекали долину, трава пестрела маленькими цветами, мы дышали
сладким полынным воздухом, поднимались на перевал, это был Кизыл-Белес, или
по-русски "Красная спина", - высотой в три тысячи, кажется, метров.
Три киргиза, нанявшихся к нам в караванщики, шли молча, подвернув к
поясам полы халатов, а утомившись, влезали на вьюки верблюдов. Возможность
нападения басмачей мы допускали только теоретически, потому что была