"Павел Лукницкий. Путешествия по Памиру" - читать интересную книгу автора

суетящийся человек с быстрыми жестами, невозмутимый только в подтверждении
своих обещаний достать то, что, казалось, явно он не достанет. Мы прозвали
его "Плавунец", потому что своей суетливостью он действительно напоминал
жука-плавунца. Он очень любил командовать и распоряжаться, а командовать и
распоряжаться было некем, все приходилось делать ему самому. Он злился и
бегал и все делал сам. Он был хорошим "добытчиком", но совершенно не умел
планировать и вносил страшный беспорядок в дела. Впоследствии Плавунцу
пришлось покинуть экспедицию, как покинули ее еще до отъезда в "поле" и
некоторые другие сотрудники, не умевшие достаточно хорошо справляться со
своим делом.
В Москве и в Ленинграде у нас уже были первые машинистки, которые,
возгорясь энтузиазмом, прощали нам бескорыстное наше стремление заваливать
их работой. Первый представитель финансовой части, в задачи которого входило
странствование по учреждениям для добывания обещанных денег, обладал даром
убедительного красноречия и, страшно жестикулируя ладонями перед собственным
лицом, талантливо склонял любого скупца к выполнению взятых им на себя
обязательств. Технический секретарь, гражданка солидных лет, тщетно силилась
проникнуть в премудрость самых замысловатых геологических и гравиметрических
терминов, чуть не плакала, звоня мне по телефону и требуя разъяснений, и
очень старалась жить в бешеном темпе организационных работ. Бухгалтеры
Совета по изучению производительных сил ожесточились на нас необычайно: мы
нарушали спокойную атмосферу их существования, мы негодовали, когда бумага
тащилась, как ломовая телега, по созданным ими бесчисленным инстанциям; нам
требовалась быстрота голубиной почты, мы беззастенчиво ломали ветхие, на наш
взгляд, формы делопроизводства, мы упрощали их до крайности.
Мы неустанно тормошили ученых и научных работников, которые по своей ли
вине или по причине загруженности прочей научной работой мешкали или слишком
"медленно торопились". И постепенно в наш лагерь "воинствующих
организаторов" переходили все новые и новые люди.
В московском научном штабе
Шла зима. В Ленинграде появился энергичный работник - Ольга
Александровна Крауш, которая раньше работала у А. Е. Ферсмана. Заняв
должность второго секретаря экспедиции, она с первого же дня вошла в самую
сердцевину дела и повела его с умом и тактом. Такт был необходим потому, что
в процессе организации иногда возникали мелкие конфликты между научными
работниками - из-за личных ли отношений, из чувства ли неверно понятого
самолюбия, или еще по каким-либо неясным для нас причинам. Тот хотел ехать
начальником отряда, а его утверждали помощником; этот интересовался одним
районом, а его посылали в другой, практически гораздо более важный; другой
хотел иметь в караване своего отряда двенадцать лошадей, а ему предоставляли
только одиннадцать; четвертый обижался, что, выдав ему на руки сметные
деньги на полевые работы, мы попридержали, опасаясь перерасхода, деньги,
полагавшиеся на камеральную обработку будущих коллекций; пятый... Но ведь не
перечислить всех мелочных вопросов, для разрешения которых требовался прежде
всего такт.
Дело уже разрослось необычайно. Работать без ежедневного личного
общения с академиками, возглавлявшими экспедицию, стало невозможно. Не
помогали ни мои ежесуточные рапорты, ни еженощные телефонные разговоры по
прямому проводу Ленинград - Москва. Пришлось выехать в Москву. В Москве, в
приютившейся под крылышком Комиссии содействия ученым конторе экспедиции, с