"Павел Лукницкий. Ниссо" - читать интересную книгу автора

накаленного солнцем камня. Согрелась, взялась за одежду, раздумывая: что это
за люди? Откуда они? Что заставило такого важного старика явиться в
маленький бедный Дуоб? Куда они идут? Только сюда или мимо, к Ледяным
Высотам? В той стороне, к Ледяным Высотам, нет селений, - ничего нет, кроме
камня и льда, - так говорил Палавон-Назар, а он знает! Наверно, пришли
сюда... Зачем? Что будут тут делать? Лучше пока не возвращаться в селение.
Перебегая от скалы к скале, приникая к ним, карабкаясь над обрывами и
зорко осматриваясь, настороженная, дикая, Ниссо огибает селение по склону,
взбирается выше него по кустам шиповника и облепихи, кое-где пробившимся
сквозь зыбкие камни высокой и крутой осыпи. Наконец весь Дуоб, - все
двадцать четыре дома, приземистые, плоские, похожие на изрытые могилы, -
рассыпан перед Ниссо далеко внизу. Она припадает за круглым кустом и
смотрит.
В селении переполох. Все женщины Дуоба - те, что не ушли весной на
Верхнее Пастбище, - стоят на крышах, бьют в бубны, поют, а мужчины, окружив
пришельцев, толпятся во дворе Барад-бека, и сам он хлопочет, размахивает
руками, отдает приказания. Вокруг дома Барад-бека хороший тутовый сад,
единственный настоящий сад в селении, - возле других домов только редкие
тутовые деревья. Ниссо видит, как мужчины стелют в саду ковер, как несколько
дымков сразу начинают виться на дворе Барад-бека. Между домами селения
пробираются жители, кто с грузом корявых дров, кто с мешком тутовых ягод...
А направо, по ущелью, уже торопливо поднимаются две женщины; одну из них
Ниссо узнает по красному платью, - это племянница Барад-бека. Конечно, их
послали на Верхнее Пастбище за сыром и кислым молоком, - будет праздник
сегодня.
Вот, наконец, вечер, тьма. Давно уже не доносятся звуки бубнов. Все
тихо внизу, в селении. В саду Барад-бека сквозь листву просвечивают два
красных больших огня, - значит, пришельцы еще не спят. Дым стелется вверх по
склону, и чуткое обоняние Ниссо улавливает запах вареного мяса; очень
важный, видно, гость, если Барад-бек не пожалел заколоть барана! Ниссо
осторожно, прямо по осыпи спускается к селению, - даже горная коза не
спускалась бы так по зыбким камням. Обогнув осыпь, выходит на тропинку,
вьющуюся вдоль ручья к Верхнему Пастбищу. Никто еще не успел оттуда прийти.
Над тропинкой желоб оросительного канала; здесь вода разделяется на две
струи: одна к полям Барад-бека, другая ко всем другим полям Дуоба. Ниссо
жадно пьет воду, спускается ниже, подходит к ограде первого дома, охраняющей
его от камней, катящихся с осыпи. Эти камни валом приникли к ограде.
Странно, но в этот поздний час в доме слышны возбужденные голоса. В нем
живет семья Давлята, у которого зоб еще больше, чем у Бондай-Шо; у него было
восемь детей, шесть умерли за два последние года, остались две девочки -
Шукур-Мо и Иззет-Мо. Они еще совсем маленькие, но Иззет-Мо проводит это лето
на Верхнем Пастбище, пасет там трех коз Давлята. Ниссо прислушивается: в
доме кто-то громко, отрывисто плачет. Конечно, это жена Давлята, это ее
голос, причитающий и такой скрипучий, будто в горле у нее водят сухим
железом по камню.
- Лучше бы ты пошел к нему на целый год собирать колючку!
- Не пойду! - гневно отвечает Давлят. - Колючка не нужна богу.
- Чтоб твой бог... Чтоб твой бог...
- Зашей себе в шов то, что ты хочешь сказать! - в ярости перебивает ее
Давлят и чем-то громко стучит.