"Павел Лукницкий. Ниссо" - читать интересную книгу автора

за который убегала река. Вверх по течению река видна была далеко, до самых
бурунов, созданных нагроможденными скалами. Выше над ними синела поперечная
гряда, под которой в устье невидимого отсюда притока зеленела круглым
пятнышком одинокая купа деревьев. Над грядою, безмерно далекие, ощеривались
в небо зубцы неведомого хребта. Еще выше над ними всегда блистали на солнце
волнистые, тающие в голубом небе скаты Ледяных Высот. Летом оттуда текли
прохладные ветры, зимою, скрывая весь мир, волочились туманы и снежные тучи.
А селение Дуоб, в котором родилась и жила Ниссо, лепилось по склону,
переходившему выше в крутую каменистую осыпь, - с нее на поля и сады вечно
падали острые камни. Дуоб был разделен надвое каньоном бокового притока,
узкой щелью, прорезавшей склон сверху донизу. Боковой приток зимою вился
тоненьким звенящим ручьем, летом становился бурным рыжим потоком, яростно
лижущим стены, швыряющим свои водопады через головы скал, перегораживающих
его русло. К осени воды его очищались, смирялись, прозрачные, как хрусталь,
отражали в застоинах, на ступенчатых перепадах и небо, и ветки кустарника,
проросшего между камнями, и фигуры путников, бредущих по узкой тропе вдоль
ручья к летовью, на Верхнее Пастбище, или обратно - домой, в Дуоб.
Никуда, кроме Верхнего Пастбища, за всю свою жизнь Ниссо из селения не
ходила, но, становясь старше, все чаще задумывалась о том, что делается там,
за видимым ею миром, куда - в одну сторону - ходят Палавон-Назар и другие
охотники, и куда - в другую, - вниз по реке, исчезая за мысом, пропадают так
надолго Бондай-Шо и Тура-Мо.
Раньше Бондай-Шо всегда уплывал по реке на надутой козьей шкуре. Теперь
у него появилось пять шкур, и из четырех он делал плот, на который усаживал
Тура-Мо и укладывал связанного осла. Сам по-прежнему плыл на одном мешке,
держась рукою за плот и управляя им среди пенных гребней. Обратно тетка и
Бондай-Шо всегда возвращались пешком, по той тропинке, по которой когда-то
Розиа-Мо ушла вместе с незнакомым стариком.
Ниссо казалось, что она смутно помнит свою мать, но в действительности
она ничего не помнила, кроме рассказов Палавон-Назара, всегда говорившего
Ниссо, что ее мать была еще красивее Тура-Мо и гораздо добрее. Думая о
матери, Ниссо всегда как-то смешивала ее воображаемый образ с лицом
Палавон-Назара: он был совсем некрасив и, конечно, никак не похож на
Розиа-Мо, но глаза его были добрыми. Ни в чьи глаза, кроме глаз
Палавон-Назара да коровы Голубые Рога, Ниссо не решалась взглянуть прямо и
доверчиво. Разговаривая с людьми, она всегда опускала глаза или отводила их
в сторону, словно опасаясь, что в них перельется чужое ядовитое зло.
Но коровы Голубые Рога давно уже не было, Тура-Мо сама отвела ее к
Барад-беку в расплату за долги, чтобы получить от него две полные тюбетейки
опиума. Барад-бек продал корову какому-то чужеземцу, приходившему из Нижних
Долин. Этот человек разговаривал на языке, весьма похожем на сиатангский, -
все понимали его. Что это был за человек, Ниссо так и не узнала, но Голубые
Рога уже не вернулась, и человек этот больше не приходил в Дуоб.
Когда уводили корову, Ниссо горько плакала, - это было в первый раз,
когда Ниссо плакала, - долго бежала за коровой, цепляясь за нее, и умоляла
того человека не угонять Голубые Рога. Но человек только улыбнулся, потрепал
Ниссо по плечу и протянул ей какую-то еду, завернутую в бумажку. Ниссо
швырнула эту еду ему в лицо, укусила его руку; он очень рассердился и ударил
Ниссо кулаком в грудь. Она упала, вскочила, снова попыталась догнать его, но
остановилась, потому что он пригрозил ей камнем...