"Павел Лукницкий. Ленинград действует (Том 1) " - читать интересную книгу автора

пулеметчик не дал очередь, и тогда они пошли в атаку.
За такие дела полк получил звание героического. Командование армии
отнеслось к нам со вниманием, да и нужен был отдых: в отделениях оставалось
по пять человек! Нас отвели на отдых, весь полк, и впоследствии мы единым
полком уже ни разу не выступали, а выступали разрозненными батальонами в тех
местах, где было тяжело. Так мы - 3-й батальон - были брошены на поддержку
3-го Дзержинского стрелкового полка.
Восемь километров шли сутки, потому что нас сопровождало около
пятнадцати немецких самолетов, с утра до вечера бомбили нас. Под елочки
ляжем, два шага пройдем, опять ляжем. За сутки не было ранено или убито ни
одного человека, хотя немцы были абсолютными хозяевами воздуха, - мы не
имели ни зениток, ни авиации. Думаю, 200 - 300 бомб они сбросили. Улетали,
заправлялись и снова летали, долго утюжили нас самолетами, бомбили несколько
дней удивительно неэффективно.
К этому мы настолько привыкли, что в последние сутки я пять часов спал
под бомбежкой, в окопчике шестьдесят сантиметров глубиной, укрывшись
палаткой, - спал до утра. Они один залет - бомбы, второй - пулеметы, и
заправляться уходят. И так беспрерывно. Потом стали каруселью ходить.
Когда убедились, что этим нас не выкурить и мы не уходим из окопов,
пустили самолеты без бомб, но, очевидно, с громкоговорителями, усиливающими
шум мотора, особенно во время пикировки. И без бомбежки утюжили линии
окопов, даже не стреляя пикировали. Спускались так низко, что можно было
видеть летчиков. Шум был невероятный, и он заставлял всех лежать на земле, в
окопах, потому что через час-полтора уже изматываешься от ожидания бомбы или
пулеметной очереди... И только потом мы установили, что им нужно было
прижать нас к земле, чтоб дать возможность своим частям незаметно к нам
подойти.
Неумение разгадать эту тактику привело нас к беде. Когда они кончили
утюжку и мы поднялись из окопов, то у немцев уже были установлены станковые
пулеметы, в ста пятидесяти - двухстах метрах от нас. А отдельные группы
автоматчиков отрезали нам дороги в расстоянии тридцати - сорока метров.
Последовали наш неизбежный отход и большие потери. Немцы били разрывными
пулями. Боевые порядки нарушались, враг вклинился в стыки между ротами и
взводами, мы были рассеяны, все так перемешалось, что мы не знали пункта
сбора.
Так был прорван весь фронт. Отступали мы только лесом, пешим порядком,
а немцы наступали, как правило, на мотоциклах и машинах. Лесов они страшно
боялись. При неопределенном местоположении пункта сбора наши марши,
естественно, очень сильно затягивались, и, когда мы подходили к какой-нибудь
деревне, оказывалось, что она уже занята немцами. Шум моторов противника все
время сопровождал нас.
То, что мы были отдельным батальоном, приданным 3-му полку, привело к
смешению нашей группы с бойцами и командирами 3-го полка. Эта группа была,
конечно, не боевой частью, потому что при отступлении значительная часть
автоматов и пулеметы оказались потеряны - и не то что брошены, а, например:
бежал пулеметчик, был ранен, а я уже нес винтовку приятеля и, не зная
пулемета, не мог им воспользоваться. Другой пулеметчик убит - пулемета не
подберут. Или раненного увозят вместе с пулеметом...
Стадное чувство страха - очень сильная вещь. Я сам бежал и убеждал себя
остановиться и остановить других. И останавливать удавалось, когда быстро