"Евгений Лукин. Чичероне" - читать интересную книгу автора

Ничего более не прибавил и прошествовал к выходу.
- Иди-иди... - глумливо дослал я ему в оскорбленно выпрямленную
спину. - Труженик! Ниспококл... Низко-пок-лон-ствуй дальше перед своими
буржуинами! Чичероне! Вот погоди, весь мир насилья мы разрушим... Как там в
Библии?..
Гулко лязгнула железная дверь.

***

Ай-яй-яй, как стыдно! Совсем пить разучился. С трех рюмок погнать
коммунистическую пропаганду! Или с четырех? Да, кажется, с четырех.
Четвертую я наливал собственноручно. А там, глядишь, и пятая набежала...
До девяносто первого года я, помнится, в таких случаях гнал
исключительно антисоветчину. Что ж, иные времена - иная ересь.
Съел горсть оливок и хмуро задумался.
Общество... Вечно оно пытается извлечь из меня какую-то пользу. Ну
какая от меня может быть польза? Один вред.
Нет, я, понятно, всячески сопротивляюсь подобным поползновениям. И этот
поединок двух эгоизмов длится с переменным успехом вот уже без малого
полвека.
Кстати, мне есть чем гордиться. Подумайте сами: на стороне противника
военкоматы, милиция, наложка, а на моей - я один, и то не всегда. Конечно,
при таком неравенстве сил обществу время от времени удается со мной сладить,
но и в этом случае оно, видите ли, недовольно. Ему недостаточно меня
изнасиловать, ему надо, чтобы я отдавался с любовью. С какой радости?
Оно утверждает, будто правота на его стороне. Я же утверждаю, что на
моей. Как говорят в детском садике: "А чо оно первое?! Я его трогал?!"
А тут еще эти самозабвенные придурки вроде Ефимыча. Хотя такие ли уж
они самозабвенные? Иногда мне кажется, что любой человек по сути своей
шпион, внедривший себя в человечество. Вы не поверите, но иной раз хочется
посадить гада на привинченный к полу табурет, направить в глаза лампу и
допросить с пристрастием: "На кого работаете?" - "На общество!" - "А
подумать?" - "На общество!" - "А иголки под ногти?" - "На общество!!!"
На какое на общество? На себя ты, вражина, работаешь, на себя...
С этой глубокой мыслью я и заснул.

***

Разбудил меня все тот же Рудольф Ефимыч. Каким образом он вновь проник
в квартиру, загадки не составляло: без ключа дверь запиралась только
изнутри. А я ее, понятно, не запер. Судя по тому, что за окном помаленьку
смеркалось, с момента нашего расставания прошло как минимум два часа.
Ополовиненная бутылка коньяка вновь расположилась на столе, а семга была
лишена упаковки и даже нарезана. Сам чичероне сидел на стуле, деликатно
покашливая и похлопывая себя по коленям.
"Мирись, мирись, мирись и больше не дерись..."
- А? - сказал я спросонья.
- Я ведь чего шел-то? - пряча глаза, напомнил он. - Дело у меня к вам.
Да, верно. До дела у нас так и не дошло. Я сел на раскладном своем
ложе, протер глаза.