"Евгений Лукин. Нон-фикшн: В защиту логики (Заметки национал-лингвиста)" - читать интересную книгу автора

петель, она вскидывает голову и устремляет на нас строгие зеленые глаза, как
бы вопрошая: "Ну и что вы сюда приперлись? Видите же - спит человек!"
- Ведьму снял!.. - ахнули восхищенно у меня за плечом.
Удалялись на цыпочках.


Я пил из чаши бытия

А однажды мы с Борей Штерном стали соавторами. Услышав мое вольное
подражание Лермонтову:

Я пил из чаши бытия,
а вот края обгрыз не я, -

Боря встрепенулся.
- Женьк... А можно я это в повесть вставлю? Со ссылкой - все как
положено...
- Боря! - взревел я. - Какие разговоры! Почту за честь!..
И ведь не просто вставил. Творчески развил. Если помните, робот
Стабилизатор только и делает, что варьирует это двустишие. Так вот, Борин
вариант:

Я пил из чаши бытия
до самого закрытия, -

пожалуй, посильней оригинала.
А потом еще был "Эфиоп". И было чертовски лестно, что добрая треть
эпиграфов - мои стихи. Тем более что в ту пору я даже не надеялся издать их
отдельным сборником. Боря все хотел, чтобы мы с ним обменялись на "Эфиопе"
автографами...
Так и не успели.


* * *

И все его любили. Его нельзя было не любить. У нас в семье, помню, в
ходу была агрессивная фраза: "А птичку нашу, Штерна, прошу не трогать!" И
употреблялась она по любому поводу. Даже когда никто никого не трогал.
Как ни странно, это его и подвело - всеобщая любовь. Не надо ему было,
конечно, так пить. Но попробуй уйми тех же фэнов, неистово стучащих по столу
донышками стаканов и скандирующих: "Хотим выпить со Штерном!"
Вот и выпили. До дна.
Может быть, поэтому он и перестал одно время ездить на конвенты - берег
остатки здоровья. А еще мечтал о бетонном бункере как об идеальном месте
работы. А когда исчезли из продажи сигареты, подарил мне трубку (вот она, до
сих пор лежит на столе). А когда нас с Любой в 1984-м гоняли за фантастику,
позвонил и сказал, как бы извиняясь за этот поганый мир: "Женя, козлов
много..."
Плохо без него.