Карл Фредерик Скорость жизни

Роберт Виттен схватил полотенце и в сотый раз вытер лицо, но после целого дня состязаний полотенце лишь размазывало, а не впитывало пот. Он отсалютовал судье, фехтовальщикам, наблюдающим за финальными боями, и своему противнику. Затем опустил на лицо маску и принял стойку. Роберт проигрывал 3:4, и следующий укол мог решить исход схватки. Он смерил взглядом противника, Винсента Рапелли. Парень был огромен. Роберт фехтовал с ним на соревнованиях полгода назад и победил. Но тогда Винсент еше не выглядел как Кинг Конг на стероидах. «Жаль, что у нас не проверяют на допинг во время отборочных соревнований».

— Готовы? — спросил судья. Роберт и Винсент кивнули.

— Бой!

Роберт выполнил прием, обводя запястье Винсента. Тот вполне предсказуемо принял клинок соперника в шестой позиции и провел атаку в плечо. Роберт выполнил защиту, зацепил клинок Винсента… но не смог его отразить. Винсент выиграл укол — и матч. Это означало, что если Роберт каким-то чудом не сумеет одолеть следующего противника — Ларса Нильсена, то станет третьим после Винсента и Ларса. А это снизит его национальный рейтинг и сделает шансы на отбор в олимпийскую команду в лучшем случае неопределенными. Роберт пытался не думать об этом. Он всю жизнь мечтал попасть в олимпийскую сборную, и мысль о том, что мечта не осуществится, была для него невыносимой.

Вымученно улыбнувшись в ответ на ухмылку Винсента, Роберт шагнул вперед, чтобы пожать ему руку.

Десять минут спустя Роберт занял на дорожке позицию для боя с Ларсом, последнего боя отборочного турнира. Не прошло и минуты, как Роберт уже проигрывал 2:4. Один укол до поражения! «Безнадежно!»

— Готовы? Бой!

Роберт едва уловил движение Ларса. Звонок регистрирующего аппарата возвестил об уколе. И только этот звук поведал Роберту, что его нагрудника коснулось острие.

Роберт кое-как пожал Ларсу руку и, когда тот ушел с дорожки, приблизился к судье, решив поговорить.

— Я насчет последнего укола…

Судья напрягся, и Роберт коснулся его груди.

— Нет-нет, я пропустил укол. — Судья расслабился. — Но совершенно не понимаю, как именно и даже в какое точно место. Создается впечатление, словно Ларс отвел мой клинок в четвертой позиции на выпаде. Но никто не способен на такую мгновенную реакцию.

— Должен признать, что и я не смог уловить его движения, — признался судья. — Хорошо, что есть регистрирующий аппарат. — Роберг направился вместе с судьей к столу судейской коллегии. Судье уже перевалило за пятьдесят, однако он все еще двигался с быстротой спортсмена. Он покачал головой. — Сдается мне, фехтовальщики с каждым годом становятся все стремительнее, — пожаловался он. — Поэтому и зрителей у этого спорта становится меньше. Неудивительно, что фехтованию грозит опасность утратить статус олимпийского вила спорта.

— Если вспомнить, чем в основном занимается моя лаборатория, — сказал Роберт, — то на ум приходят препараты для повышения скорости реакции. Но, разумеется, не в случае Ларса.

— Ваш отдел делает анализы для олимпийской команды, верно? Роберт кивнул:

— Лично я исследую биохимические методы продления жизни. Но больше всего мы зарабатываем на допинг-контроле и анализе мед-препаратов.

— Если взглянуть на некоторых фехтовальщиков, то их вполне можно заподозрить в приеме допинга. — Судья многозначительно взглянул в противоположный конец зала, где Винсент складывал в сумку экипировку. — Но я согласен — только не в случае Ларса. У него, скорее всего, хорошие гены.

Роберт усмехнулся.

— Я серьезно. Стероиды могут сделать человека сильнее и быстрее, но не настолько быстрее. — Судья положил листки регистрации баллов на стол судейской коллегии. — Обычно фехтование — спорт семейный. Уверен, что в большинстве случаев причина этого культурная. Но готов поспорить, что тут есть и генетический компонент — отбор на скорость рефлексов. — Он посмотрел вверх, встретившись взглядом с Робертом. — А вы, рапиристы, все высокие. Не удивлюсь, что и за это отвечает какой-то ген.

— Действительно, есть такой ген, — задумчиво подтвердил Роберт. Он никогда не анализировал свой рост с этой точки зрения. — Вариант гена HMGA2.

— Что ж, вот вам и причина. И чем ген хуже средств, повышающих скорость реакции. — Судья помолчал. — Разница только в том, что не сам фехтовальщик решает принять такой препарат, а его родители передают ему нужные гены.

После церемонии награждения Роберт, чтобы не идти в раздевалку и не видеть злорадствующего Винсента, остался послушать, как Ларс общается с журналистами.

Однако стратегия Роберта не оправдалась — Винсент подошел к нему, желая насладиться победой и потрепаться. Он работал преподавателем философии в местном колледже и, похоже, любил поспорить ради самого процесса спора.

Винсент снисходительно признал, что Роберт фехтовал «не так уж и плохо», а потом спросил:

— Ты все еще работаешь над продлением нашего пребывания на Земле?

Даже зная, что этот вопрос — лишь затравка для спора, Роберт подтвердил:

— Да. Работаю. Винсент хохотнул:

— Как ты можешь рассуждать о продлении жизни, если даже не знаешь, что такое время?

— Наверное, ты прав, — ответил Роберт, не желая связываться со спорщиком.

— Ученые! — презрительно фыркнул Винсент. — Учите философию! Тогда у ваших наук появится хоть какая-нибудь ценность.

Отказавшись проглотить наживку. Роберт кивнул в сторону Ларса:

— Вот действительно хороший фехтовальщик.

Винсент долго смотрел на Ларса, и Роберт так и не понял — с презрением или с завистью.

— Интересно, какой класс стероидов он принимает, — сказал наконец Винсент.

— Ларс Нильсен принимает стероиды? Не будь смешным.

— Смешным? — огрызнулся Винсент. — Не будь наивным. — Он повернулся и направился к раздевалке.

Роберт облегченно выдохнул и перенес внимание на Ларса и репортера. Проиграв Ларсу, он не испытывал к нему неприязни. Этот парень точно попадет в олимпийскую команду. Он высок, спокоен, умен, владеет превосходной техникой и проворен, как хорек.

— Почему вы фехтуете? — спросил репортер. Ларс усмехнулся:

— Из любви к спорту и… чтобы развеять скуку.

Роберт с удивлением взглянул на Ларса. Он знал, что тот физик-теоретик, а такую профессию скучной не назовешь. «Только в фехтовании, — с улыбкой подумал Роберт, — можно найти трех ученых с хорошими шансами попасть на Олимпийские игры». Роберт сжал губы. Не исключено, что ему недолго осталось быть ученым. У его исследовательской группы кончились идеи, а это означало, что скоро у группы закончатся деньги.

Роберт напрягся, услышав, как репортер спросил Ларса о допинге.

— Нет. Фехтование — все еще чистый вид спорта, — твердо ответил Ларс. — В нем не крутятся большие деньги. И это не зрелищный спорт. Для этого он слишком быстрый. — Ларс сжал кулак. — А то, что спортсмены принимают допинги и разные препараты, — отвратительно.

Поскольку это была знакомая для него территория, а эндорфино-вый подъем уже сменился усталостью, Роберт повесил на плечо сумку со снаряжением и направился в раздевалку.

Несколько минут спустя, когда он расслабился на скамейке перед своим шкафчиком, вошел Ларс.

— Интересное интервью, — заметил Роберт, когда Ларс открыл соседний шкафчик. — Никогда бы не подумал, что физика нагоняет скуку.

— Полагаю, что в целом это не так, — ответил Ларс, подумав. — Но иногда бывает.

— Все равно с трудом верится.

— Дело не в физике. — Ларс вздохнул. — Дело в жизни как таковой. Почти все люди кажутся мне медлительными — не тупыми или еще какими-то, просто они медленно двигаются и реагируют. — Он кивнул. — Причина, разумеется, во мне. Я даже не могу смотреть фильмы с удовольствием, если не запускаю воспроизведение файла в компьютере со скоростью в 1,2 раза быстрее нормальной.

— Такое впечатление, будто время для тебя движется медленнее, чем для большинства людей.

— Никогда не думал об этом с такой точки зрения. А следовало бы. — Ларс усмехнулся. — Скорость времени. Очень даже в духе теории относительности. — Он отвел задумчивый взгляд. — Может быть, время — лишь параметр в последовательности событий. Да. Время как параметризация порядка и потока событий. — Он застенчиво улыбнулся. — Извини. Задумался о своем. Кстати, — добавил он, — жаль, что ты проиграл Рапелли. Он победил за счет грубой силы, а не техники. Парень уродливо фехтует.

— Спасибо. — Роберт попытался скрыть разочарование от проигрыша. — Я ценю, что ты это сказал.

— Но так оно и есть. И у тебя пока есть хороший шанс попасть в сборную. Впереди еще два отборочных состязания. — Он направился к душу. — Да, турнир «Мартини» важен. Но окончательно все решится на Национальном.

Возвращаясь домой, Роберт размышлял над словами Ларса. Национальный чемпионат через три месяца станет критической точкой.

Если он будет тренироваться как одержимый, то вполне сможет одолеть Винсента. Но это сильно скажется на его работе — пока она у него есть. И его мысли вернулись к попытке отыскать большую идею — концепцию продления жизни, которая обеспечила бы его отделу продолжение финансирования.

Роберт сосредоточился на проблеме и думал о ней всю дорогу домой. Поставив машину, отнес снаряжение в квартиру. И уже там, доставая из сумки мокрый от пота фехтовальный костюм, заметил, что полотенце в сумке чужое. Скорее всего, он случайно поменялся полотенцами с Ларсом. Мысли о продлении жизни смешались с выплывшими из памяти замечаниями Ларса, и Роберт ощутил зарождение идеи. Он бросил еще влажное полотенце на стул и полностью сосредоточился на новой мысли. А что если вместо тога, чтобы дать людям возможность прожить больше календарных лет, эффективно увеличить длительность жизни за счет повышения ее скорости, и люди смогут делать больше дел в единицу времени — что, похоже, умеют делать дети?

Уставившись на полотенце, как на музейный экспонат, он задумался и над тем, не составляют ли фехтовальщики группу людей, которые действительно живут быстрее других. Течет ли для них время медленнее? Имеет ли смысл идея о переменной скорости времени? Он подумал о насекомых. Да, они живут недолго, но не означают ли их быстрые и еле уловимые глазом движения и перемещения, что для них в единицу обычного времени происходит больше событий? Возможно, поговорка о том, что дети живут быстрее, верна с точки зрения биологии? Роберту вспомнилось несколько знакомых ребятишек. Все они казались смышлеными и не по годам развитыми. Кстати говоря, Ларе тоже был таким. Может быть, «быстрее» равно «умнее»?

Роберт стал размышлять о человеческом разуме. Чем реально измеряется коэффициент интеллектуальности? Может быть, хотя бы частично это базовая скорость людей — насколько быстро они живут. Роберт понял, что теперь у него достаточно идей, чтобы написать заявку на грант. Не длительность жизни, а скорость жизни!

Теперь, рассеянно глядя на полотенце, Роберт вспомнил утверждение Висента о том, что Ларс добился такой скорости реакции, принимая какие-то препараты. «Может ли это оказаться правдой?»

— А ну-ка! — воскликнул он, захваченный неожиданной идеей. Ведь полотенце пропиталось потом Ларса. И ребята из его отдела могут провести химический анализ молекул, оставшихся в полотенце, — тщательный анализ на полный набор запрещенных препаратов. Он докажет самому себе, что Ларс в этом отношении чист.

Потом к нему пришла другая мысль. Тщательный спектрофотометрический анализ способен также выявить указание на генетическую основу более короткого времени реакции — указание на «скорость жизни». Роберт улыбнулся. Он потратит немало времени на это полотенце. Но не посвятит коллег в свои соображения по поводу скорости жизни, пока не получит весомое доказательство, добытое, как он надеялся, из пота Ларса.

Роберт проснулся от стука в дверь его кабинета. Он уснул за столом. Ежедневные тренировки в течение двух недель перед турниром «Мартини» все-таки сказались, и усталость взяла свое. Он выпрямился в кресле и крикнул:

— Войдите!

Вошел Пол Вебстер из группы тестирования спортсменов и бросил ему на стол папку:

— Результаты по твоему «фехтовальщику Икс».

— Чисто, надеюсь? — осведомился Роберт.

— Никаких следов запрещенных препаратов, — улыбнулся Пол. — Ты чист, как разум младенца.

— Нет, это не я. А имя я не могу назвать по этическим причинам.

— Тогда не буду допытываться.

Роберт в ответ усмехнулся, потом спросил:

— Ты уверен насчет результатов?

— Абсолютно. Пот с полотенца столь же хорош для анализа, как и моча.

— Нашел какие-нибудь нейромедиаторы? — Роберт указал на стул, Пол сел.

— Любопытно, что ты про них упомянул. — Пол ткнул пальцем в папку. — По сравнению с уровнем ацетилхолина, в поте с полотенца повышенные концентрации норэпинефрина, допамина и 5-гидрокситриптамина.

— Интересно. — Роберт взял папку и раскрыл ее.

— И это далеко не все. Эти три вещества — энантиомеры нормальных природных молекул.

— Что? — Роберт уронил папку. — Зеркальные отражения? В самом деле?

— Странно, правда? И энантиомерны только эти три нейромедиатора.

— Удивлен, что рецепторы нейромедиаторов на них реагируют.

— Удивлен? Да это почти невероятно! — воскликнул Пат. — Но какие-то рецепторы должны на них реагировать. Иначе твой спортсмен был бы мертв. — Он снял очки. — Интересно, такое сложилось естественным образом или тут поработал новый препарат, о котором мы пока не знаем?

— А ты как думаешь?

Пол несколько секунд поиграл очками:

— Я склонен думать, что причина естественная. Известия о новых препаратах обычно распространяются быстро.

Роберт откинулся на спинку кресла и уставился на закрытую папку.

— Кстати, — спросил он через несколько секунд, — ты смог бы синтезировать эти энантиомеры?

— Думаю, да. А зачем?

— Полагаю, именно они могут объяснить фантастические рефлексы этого Икса — его время реакции, его генетику.

— Ты серьезно? — Пол быстрым движением надел очки. — Ген времени?

Почему бы и нет?

— Хочешь испытать на крысах? — спросил Пол, помедлив.

— Само собой!

— Смотри, какие они шустрые, — сказал Пол, заглядывая в клетку. — Больше похожи на фруктовых мушек, чем на крыс. — Он шагнул назад. — Хотел бы я, чтобы детишки начинали жизнь с запасом этих энантиомеров — во всяком случае, мои детишки.

— Может быть, так оно и есть. — Роберт перевел взгляд с клетки на лабиринт. — Ведь мы теперь знаем, что у крыс его рецепторы энантиомеров.

За прошедшие полтора месяца Пол успел синтезировать нейромедиаторы и вколоть их группе лабораторных крыс.

Роберт достал зверька из лабиринта и подошел к клетке:

— Ну вот и еще один крысиный Эйнштейн. В один и три десятых раза умнее средней особи.

— Неужели это настолько механистично? — Пол открыл клетку. — Когда мы тестируем ум крыс или людей, если на то пошло, то неужели мы на самом деле измеряем скорость?

Роберт улыбнулся:

— Пока мы не можем начать с крысами глубокую философскую дискуссию, наилучшей мерой для нас останется скорость обучения новому заданию — во всяком случае, дли крыс.

Пол взглянул на часы:

— Увы, у меня через несколько минут запланирована глубокая философская дискуссия с начальником нашего отдела. — Он схватил свой лэптоп и направился к двери. — Ну, до понедельника. Не скучай тут с грызунами.

Оставшись в лаборатории один, не считая подопытных, Роберт уставился на клетку. Крысы в ней двигались как в фильме, включенном на ускоренную перемотку. Но во всех прочих отношениях ничего необычного в их поведении не наблюдалось. Им сделали инъекцию, и на следующее утро они просто стали суперкрысами. Роберт перевел взгляд на пачку одноразовых шприцев в шкафчике с реактивами. Крысам вкололи очень малые дозы, и только по одной дозе каждой. А эффект сохранялся. «Странно. Похоже, нейромедиаторы без труда проходят из крови сквозь мозговой барьер. Но и барьер, получается, не дает большинству веществ попадать из мозга обратно в кровь». И он задумался над тем, как долго этот эффект будет действовать.

Роберт был рад, что крысам понадобилась всего одна инъекция. Он терпеть не мог уколов. Подойдя к шкафчику с реактивами, он достал шприц и проколол иглой резиновую пробку на флакончике с препаратом. Затем, поморщившись, закатал рукав.

В субботу утром Роберт проснулся с ощущением, что уже выпил огромную кружку крепкого кофе — а то и полдюжины кружек. И еще он проснулся бешено голодным. Жадно проглотив обильный завтрак, он все еще остался голодным и попытался обуздать аппетит, выпив две дополнительные чашки кофе. Хотя он чувствовал, что скорость его жизни действительно возросла, он не был до конца в этом уверен. Вдруг это лишь эмоциональный подъем, наступивший после сбывшегося желания? Он сможет точно это сказать позднее, по скорости реакции на тренировке с лучшими фехтовальщиками клуба, но клуб откроется лишь в час дня.

Прижав палец к запястью и глядя на секундную стрелку часов, он измерил пульс. Сорок восемь — нормальный для него пульс в состоянии покоя. Тогда он подбежал к шкафчику, где лежал аппарат для измерения кровяного давления, приобретенный, когда он в последний раз проводил на себе эксперименты. То был неудачный экскурс в мир растительных экстрактов.

Взглянув на шкалу, он увидел, что и давление у него в норме — 124 на 82. Улыбнувшись, он снял с руки манжету. Как он и надеялся, действие энантиомерных нейромедиаторов, скорее всего, ограничено химией мозга. Позтому можно считать, что он не повысил скорость своей жизни за счет ее ожидаемой продолжительности.

Он снова взглянул на часы. До часа дня ему надо как-то убить несколько часов. Роберт сменил купальный халат на шорты и кроссовки и пробежал в хорошем темпе пять миль по своему обычному маршруту. Вернувшись, он полчаса занимался растяжками и статическими упражнениями. Затем принял душ, прочитал две интернет-газеты и последний номер «Нейронауки». По окончании он мысленно дал себе пинка за то, что не засек время, когда начал читать журнал. Было бы неплохо проверить, изменилась ли его скорость чтения. Но время у него есть. Роберт рассмеялся. Теперь у него куча времени. Он погрузил в машину снаряжение и поехал в фехтовальный клуб. По пути его впервые в жизни оштрафовали за превышение скорости.

В клубе он легко одолел соперников, которые нередко заставляли его напрягаться. К концу дня сомнений не осталось — скорость его жизни стала намного выше, чем у большинства людей. «Интересно, насколько выше?» Он вспомнил сегодняшние тренировочные бои. Относительно легкие победы, но удовлетворения они принесли немного. Всего лишь технические победы за счет скорости, а не усовершенствованной техники. У него возникло четкое ощущение, что он жульничал, и настроение сразу упало.

Решив его улучшить, он отправился ужинать в заведение со шведским столом, и там настроение действительно поднялось. Радоваться было чему — он и эффективно удлинил свою жизнь, и уж точно не зря потратился на шведский стол. Переключившись на мысли о национальном чемпионате, до которого остался всего месяц, он радостно представил, как одолеет Винсента, причем с разгромным счетом. Победить его — святой долг.

Дома в тот вечер Роберт ощутил усталость, к тому же у него начался легкий насморк. Он понял, что хотя нейробиология у него сейчас и быстрее, вся остальная биология — нет. Весь день он подстегивал свое тело, и теперь оно подсказывает, что ему нужно восстановиться и отдохнуть какое-то время — и наверное, даже дольше, чем обычно, потому что он так перетрудил организм.

В воскресенье он проснулся с ноющими мышцами, а легкий насморк перешел в серьезный. Ему осталось лишь надеяться, что он не свалится с простудой. Ведь она, несомненно, продлится обычные несколько дней, но ему эти дни покажутся очень долгими. И он решил дать себе день отдыха и сходить в кино на фильм, который давно хотел посмотреть. Но несмотря на хорошие рецензии, фильм показался ему скучным.

Неторопливо шатая домой, он осознал, что выходные для него фактически тянулись непривычно долго, и ему следовало бы к этому приготовиться. Криво улыбнувшись, он понял и то, что повышенный темп жизни приносит не только радость. Тягучие выходные. Нудные фильмы. Заторможенные люди. Хорошо, если он сумеет как-нибудь переключаться между ускоренным и нормальным режимами. Алкоголь! Возможно, порция чего-нибудь крепкого сможет его притормозить. Он усмехнулся. Опасная мысль. Но не исключено, что результата можно будет добиться за счет инъекции меньших доз. Надо будет поэкспериментировать, когда эффект начнет слабеть.

Он заметил, что хотя шагает «медленно», все равно обгоняет других пешеходов — и ужаснулся. Он все-таки подхватил простуду, а это значит проваляться дома в кровати два дня — причем из-за его скорости жизни два долгих дня, а затем еще два долгих дня на работе заражать остальных. Он вздрогнул от неожиданной и тревожной мысли. А вдруг это не простуда, а эффект того препарата? «Идиот. И что меня заставило сделать себе инъекцию?»

Несмотря на простуду, аппетиту Роберта остался прежним. Ему не хотелось этого делать, но он знал, что следует запастись продуктами, прежде чем улечься в постель. И тогда следующие два дня он сможет провести, не думая о скорости жизни или других проблемах. Можно будет лежать, жалеть себя, любимого, и надеяться, что это и в самом деле только простуда.

В следующие два дня, когда болезнь взяла свое, Роберт ощущал все нарастающую вялость. Сперва он воспринимал ее как нормальный симптом болезни, но потом решил, что эта медлительность, скорее всего, вызвана снижением уровня нейромедиаторов, повышавших скорость жизни. Она медленно приходила к норме. К тому же он действительно немного простыл.

На работе в среду Роберт все еще ощущал слабость, нос был по-прежнему заложен, и у него болела голова. По своей давней привычке он вернулся на работу, так до конца и не вылечившись. Взглянув на шкафчик с реактивами, он покачал головой, вспомнив о своей недавней беспечности. Несмотря на все выгоды ускорившихся внутренних часов, он подождет, пока не научится управлять процессом, и лишь потом сделает себе вторую инъекцию.

За столом напротив него сидел Пол, но отодвинув стул подальше, чтобы не заразиться. Коллега обвел взглядом усеявшие стол обертки от гамбургеров и пончиков.

— Кормишь простуду и моришь голодом лихорадку?

— Наверное. — Роберт смахнул обертки в мусорник. — Что-нибудь интересное случилось, пока меня не было?

— Крысы теперь вырабатывают в организме собственные энантиомеры.

— Что? Быть такого не может!

— Ага. — Пол рассмеялся. — Я тоже так сперва подумал. — Он снял очки и повертел их. — Никак не мог понять, почему крысы не замедляются, и решил взять пробы для анализа.

— Ты сказал, что крысы не вернулись к норме? — Роберт вздрогнул. Может быть, его вялость действительно была лишь результатом простуды.

— И вряд ли уже вернутся. Очевидно, — продолжил Пол, помолчав, — энантиомеры работают как шаблон для естественной выработки нейромедиаторов. — Он задумчиво взглянул в окно. — Но я ЭТОГО не понимаю. Если нейронные часы настолько легко ускорить, почему это не стало биологической нормой? В чем эволюционное преимущество более медленного существа?

— Ему надо меньше еды, — ответил Роберт. Пол перевел взгляд на него.

— Да, точно. Крысы едят гораздо больше корма, чем прежде. Фактически… — Он надел очки и уставился на забитый обертками мусорник. Потом резко повернулся к Роберту.

Тот уставился на свои руки, избегал взгляда Пола.

— Что, и ты?! — воскликнул Пол.

— Есть ли способ выключить этот эффект?

— Пока не знаю, — ошеломленно пробормотал Пол. — Зачем ты это сделал?

— Из любопытства. — Роберт стиснул кулак. — И я предполагал, что эффект окажется временным.

— Мне тоже было любопытно. Но я ни за что не пошел бы на такой риск.

— Наверное, у меня имелось больше стимулов.

— Это из-за фехтования? — Лицо Пола стало суровым. — Олимпийские игры. — Он Медленно выдохнул. — Такое мало отличается от приема стероидов.

Роберт шлепнул ладонью по столу:

— Причина была не в препарате, повышающем скорость реакции. Я ведь ученый.

— Конечно, — отозвался Пол.

— Да, так! — Роберт вскочил. В последнее время он делал это часто. — И в любом случае энантиомеры не входят в список запрещенных препаратов.

— Значит, их следует включить.

— Почему? — Внезапно вспомнив о своей упорной простуде, Роберт оперся о стол. — Я лишь… использовал генную терапию, желая обрести то, что «фехтовальщик Икс» обрел естественным путем. Что в этом плохого?

— Ты сделал себе инъекцию. А это не генная терапия.

— Но могла ею быть.

— Все это ставит меня в неловкое положение. Если ты попадешь в олимпийскую сборную, то моя лаборатория будет проверять тебя на допинг.

— Возможно, и нет, — возразил Роберт. — Конфликт интересов. Комитет, наверное, обратится в другую лабораторию.

— Суть не в этом. — Глаза Пола сверкнули. — Что если они к дальше будут работать с моей лабораторией? Что я им сообщу?

— Сообщи, пользовался ли я запрещенными препаратами.

— А про инструкции и правила ты не забыл? — Пол встал лицом к Роберту. — Хочешь, чтобы я их нарушил?

Роберт сник и присел на краешек стола.

— Да, я все понимаю. — Он с грустью покачал головой. — Должен сказать, что и я себя чувствую не в своей тарелке. Я всегда фехтовал чисто. Мне претила сама мысль о жульничестве.

— И что ты намерен делать? — Гнев в глазах Пола сменился сочувствием. — В смысле, с Национальным чемпионатом… и Олимпийскими играми.

— Не знаю.

В течение следующего месяца Роберт примирился со своим новым темпом жизни. Теперь он предпочитал более быструю музыку, фаст-фуд — кухне для гурманов, пинг-понг — теннису и спринтеров — марафонцам. Как и Ларс, он теперь смотрел фильмы в компьютере на скорости в 1,2 раза выше нормальной. Большим недостатком такой жизни стало ощущение, что он «выпал из синхронизации» практически со всеми. Теперь он смог оценить правоту выражения «ни один человек не является островом»; продление жизни за счет ее скорости оказалось бы благом лишь в случае, если бы такая скорость была присуща многим людям. Роберт понял, почему фехтовальщики так часто женятся на фехтовальщицах.

До начала национального чемпионата Роберт научился использовать повышенную скорость жизни, не подвергая организм чрезмерным нагрузкам. На чемпионате он фехтовал жестко, но приложил ровно столько усилий, чтобы выйти в финал. Он только что победил Сабо, и теперь на дорожке перед ним стоял Винсент Рапелли. На сей раз Роберт не уступит.

— Бойцы готовы?

— Бой!

Винсент перехватил его клинок в шестой позиции — Роберт ему это позволил — и атаковал. В самый последний момент Роберт отпрыгнул назад, высвободил свой клинок низким боковым движением и выполнил останавливающий выпад в запястье сразу за гардой.

Постоянная ухмылка Винсента за маской исчезла, сменившись изумлением. Роберт приветливо улыбнулся.

Он выиграл бой со счетом 5:1. И он знал, что проигрыш отбросит Винсента не на третье, а на четвертое место, потому что после победы нал Сабо у Роберта было лучшее соотношение очков. Винсент выбыл из претендентов на олимпийскую сборную. Даже не пожав ему руки, Винсент развернулся и побрел в раздевалку.

Как и на турнире «Мартини» три месяца назад, в финале Роберт встретился с Лаосом Нильсоном. В схватке с Винсентом он сильно выложился, и для последнего поединка резервов у него почти не осталось. Победить Ларса будет чрезвычайно трудно. Роберта одолели пораженческие мысли: Ларс превосходный спортсмен с фантастической техникой. И будет нечестно одолеть его за счет скорости жизни. Но Роберт тут же мысленно себя поправил: у него есть оправдание, потому что Ларс за счет своей генетики тоже пользуется такой скоростью жизни.

Бой Роберт проиграл со счетом 4:5. Но, шагая к раздевалке, чтобы привести себя в порядок перед церемонией награждения, он тем не менее был доволен результатом. Почти победа!

В раздевалке Ларс подошел к нему и сел рядом.

— Хороший был бой, — признал он, стягивая фехтовальные туфли. — Техника у тебя была не столь хороша, как в прошлый раз. зато какая скорость, черт побери!

— Верно, — согласился Роберт, ощущая нарастающее чувство вины. — Но, боюсь, исключительно благодаря энантиомерам.

— Благодаря чему?

— Энантиомерам.

Ларс смотрел на соперника озадаченно.

— Стереоизомерам, — еще раз попытался объяснить Роберт. Ларс и на этот раз не понял:

— Изомерам?

Ларс покачал головой.

— Господи! Разве вас, физиков, совсем не учили химии в колледже?

— Немного. Зачем она нам? Химия — всего лишь прикладная физика.

Роберт закатил глаза к потолку.

— Изомеры, — пояснил он, — это молекулы с одинаковой химической формулой, но с разным расположением атомов и иногда разными типами связей. Стереоизомеры — это изомеры с одинаковыми типами связей, а энантиомеры — это зеркальные отражения.

— Что ж, спасибо, что заполнил брешь в моих знаниях по химии, — улыбнулся Ларс. — Но какое это имеет отношение к цене на колбасу в Братиславе?

Роберт медленно выдохнул.

— Мне стыдно в этом признаться, но я вроде как вторгся в твою личную жизнь.

Ларс наклонил голову и прищурился.

— Я все гадал, не генетическую ли причину имеет твоя потрясающая скорость. И я проанализировал в моей лаборатории твой пот… твою ДНК. — Он развел руки. — Я очень извиняюсь.

Ларс напрягся, и в его глазах мелькнул гнев. Но потом он улыбнулся:

— Ты разоблачил мои гены. Как это безнравственно звучит, верно?

— Слушай, я ведь извинился. Не знаю, о чем я тогда думал. Меня одолело такое любопытство…

— Я физик. И мне прекрасно знакомо состояние, когда любопытство забивает все остальное. Так что ты узнал?

Роберт все рассказал, а потом объяснил, как воспользовался этим знанием.

Ларс, похоже, на секунду смутился. Затем почти шепотом сказал:

— Так вот почему ты был таким дьявольски быстрым на дорожке. Роберт кивнул:

— Теперь понимаешь, почему меня одолевают сомнения насчет участия в Олимпийских играх?

Ларс сжал губы.

— Думаю, — сказал он, помолчав, — это вроде того случая, когда Иван Пушкин сделал операцию по смене пола и стал участвовать в соревнованиях саблисток.

Роберт стянул пропотевшую куртку.

— Многие тогда считали, что Иванну не следовало допускать к соревнованиям.

Ларс кивнул.

Роберт взглянул ему в глаза:

— Значит, ты думаешь, что мне не следует соревноваться на Олимпийских играх?

— Я этого не говорил. — Ларс расстегнул свою куртку. — И обратного тоже не говорил. Тут вопрос сложный.

Роберт кивнул:

— В любом случае я отзову свою кандидатуру в олимпийскую сборную.

Роберт слышал, как произнес эти слова, но не мог поверить, что сделал это. Как он смог так легко отказаться от мечты? Его затрясло.

— Ты в порядке? — спросил Ларс.

Роберт попытался взять себя в руки и сосредоточился, засовывая куртку в сумку.

— Во всяком случае, на эти Олимпийские игры. Ты прав. Мне надо поработать над техникой.

— Нет, — возразил Ларс. — Я не хотел сказать, что тебе следует…

— Все в порядке. — Роберт попытался найти оправдания для себя.

— Энантиомеры могут признать допингом, повышающим скорость реакции. — Он переобулся в шлепанцы для душа и встал. — Если бы они вырабатывались у меня в организме естественным путем, благодаря генам, тогда — никаких проблем. Но когда я их себе вколол, это в определенном смысле поставило меня на один уровень с бейсболистами, принимающими стероиды… с этими скользкими сволочами. — Не желая, чтобы Ларс увидел его лицо, он полез в шкафчик за мыльницей. — Фехтование — чистый спорт, и я хочу, чтобы так было и дальше. — Он провел рукой по главам. — Может быть, через несколько лет, — грустно произнес он, — все это уже не будет иметь значения. Ларс тоже встал.

— Не забывай, что фехтование — всего лишь хобби, — утешительно проговорил он. — Зато работа у тебя продвигается отлично. Кажется, твоя идея ускорения времени принесла реальные плоды.

— Ускорение времени дает горькие плоды, — вздохнул Роберт. — Скуку. — Он медленно покачал головой. — Я заплатил за более долгую жизнь, — негромко произнес он, словно для себя. — Что хорошего в долгой жизни, если она полна скуки?

Ларс хлопнул его по плечу:

— Добро пожаловать в наш клуб.

Роберт взял полотенце и направился в душ, но тут же остановился и сунул руку в сумку.

— Кстати, — сказал он, достав второе полотенце и протянув его Ларсу. — Это твое.