"Говард Ф.Лавкрафт. Погребенный с фараонами" - читать интересную книгу автора

Измученные восхождением и докучливыми бедуинами, поведение которых
выходило за рамки всех приличий, мы почли за благо избавить себя от нудных и
утомительных экскурсий внутрь пирамид, куда вели очень тесные и душные
проходы, в которых можно было передвигаться только ползком. Между тем на
наших глазах несколько особо выносливых ходоков готовились к посещению
самого крупного из мемориалов пирамиды Хеопса. Оплатив с лихвой и отпустив
свой местный эскорт, мы пустились в обратный путь, припекаемые
послеполуденным солнцем и опекаемые верным Абдулом Раисом, и только пройдя
половину пути, пожалели о своей нелюбознательности. Ибо о нижних коридорах
пирамид, коридорах, не упоминаемых в путеводителях ходили самые
фантастические слухи; известно было также то, что археологи, которые открыли
эти коридоры и приступили к их обследованию, тут же сблокировали входы в них
и теперь держат их местонахождение в тайне.
Разумеется, все эти сплетни были по большей части безосновательны, по
крайней мере, на первый взгляд; и все же то упорство, с каким проводился
запрет на посещение пирамид по ночам, а самых нижних ходов и склепа Большой
пирамиды независимо от времени суток, наводило на некоторые размышления.
Впрочем, что касается второго запрета, то причиной ему, вероятно, служило
опасение, что психологическое воздействие на посетителя может оказаться
слишком сильным: согнувшийся в три погибели бедняга будет чувствовать себя
как бы погребенным под гигантской каменной грудой, где единственная связь с
внешним миром узкий тоннель, по которому можно передвигаться лишь ползком и
вход в который в любой момент может быть завален в результате случайности
или злого умысла. Одним словом, все это выглядело столь загадочно и
интригующе, что мы решили при первой же возможности нанести пирамидам
повторный визит. Мне эта возможность предоставилась гораздо ранее, чем я мог
ожидать.
В тот же вечер, когда наши спутники, несколько утомленные напряженной
программой дня, устроились отдыхать, мы с Абдулом пошли прогуляться по
живописным арабским кварталам. Я уже любовался ими при свете дня, и мне не
терпелось узнать, как выглядят эти улицы и базары в сумерках, когда
чередование сочных, густых теней с мягкими закатными лучами должно лишь
подчеркивать их пленительность и эфемерность. Толпы прохожих редели, но в
городе было по-прежнему многолюдно. Проходя по рынку медников
Сукен-Накхасину, мы наткнулись на компанию подгулявших бедуинов, которыми,
по всем признакам, верховодил дерзкий малый с грубыми чертами лица и в лихо
заломленной набекрень феске. Он еще издали нас приметил, и судя по взгляду,
отнюдь не дружелюбному, которым он одарил Абдула, мой верный проводник был
здесь хорошо известен и, вероятно, слыл за человека насмешливого и
высокомерного.
Возможно, юнца возмущала та странная копия полуулыбки-полуусмешки
Сфинкса, которую я сам столь часто замечал на лице Абдула и которая вызывала
во мне любопытство пополам с раздражением; а, может быть, ему был неприятен
глухой, как бы замогильный резонанс голоса моего проводника. Как бы то ни
было, обмен ругательствами и поношениями с упоминанием имен родных и близких
состоялся незамедлительно и носил весьма оживленный характер. Этим, однако,
дело не кончилось. Али Зиз, как звал Абдул своего обидчика, когда не
употреблял более энергичных прозвищ, принялся дергать моего спутника за
халат, тот не заставил себя ждать с ответным действием, и вот уже оба
неприятеля самозабвенно тузили друг друга. Еще немного, и внешний вид