"Говард Ф.Лавкрафт. Погребенный с фараонами" - читать интересную книгу автора

неприятности своей превосходило даже мучительную и острую боль. Не меньшим
испытаниям подвергался и мой нюх: поначалу едва уловимый, но постепенно все
усиливавшийся запах затхлости и сырости до странности не походил на все
знакомые мне запахи; он заключал в себе элемент пряности и даже благовония,
что придавало ему как бы оттенок пародии.
Затем произошел психический катаклизм. Он был чудовищным, он был
ужасным не поддающимся никакому членораздельному описанию, ибо охватил всю
душу целиком, не упустив ни единой ее части, которая могла бы контролировать
происходящее. Это был экстаз кошмара и апофеоз дьявольщины. Внезапность
перемены можно назвать апокалиптической и демонической: еще только мгновение
назад я стремительно низвергался в узкий, ощерившийся миллионом клыков
колодец нестерпимой пытки, но уже в следующий миг я мчался, словно на
крыльях нетопыря, сквозь бездны преисподней; взмывая и пикируя, преодолевал
бессчетные мили безграничного душного пространства; то воспарял в
головокружительные высоты ледяного эфира, то нырял так, что захватывало дух,
в засасывающие глубины всепожирающего смердящего вакуума...
Благодарение Богу, наступившее забытье вызволило меня из когтей
сознания, терзавших мою душу, подобно гарпиям, и едва не доведших меня до
безумия! Эта передышка, как бы ни была она коротка, вернула мне силы и
ясность ума, достаточные для того, чтобы вынести еще величайшие порождения
вселенского безумия, которые притаились, злобно бормоча, на моем пути.
2
Лишь постепенно приходил я в чувство после того жуткого полета через
стигийские пространства. Процесс оказался чрезвычайно мучительным и был
окрашен фантастическими грезами, в которых своеобразно отразилось то
обстоятельство, что я был связан. Содержание этих грез представлялось мне
вполне отчетливо лишь до тех пор, пока я их испытывал; потом оно как-то
сразу потускнело в моей памяти, и последующие страшные события, реальные или
только воображаемые, оставили от него одну голую канву. Мне чудилось, что
меня сжимает огромная желтая лапа, волосатая пятипалая когтистая лапа,
которая воздвиглась из недр земли, чтобы раздавить и поглотить меня. И тогда
я понял, что эта лапа и есть Египет. В забытьи я оглянулся на происшествия
последних недель и увидел, как меня постененно, шаг за шагом, коварно и
исподволь обольщает и завлекает некий гуль, злой дух древнего нильского
чародейства, что был в Египте задолго до того, как появился первый человек,
и пребудет в нем, когда исчезнет последний.
Я увидел весь ужас и проклятье египетской древности с ее неизменными
страшными приметами усыпальницами и храмами мертвых. Я наблюдал
фантасмагорические процессии жрецов с головами быков, соколов, ибисов и
кошек; призрачные процессии, беспрерывно шествующие по подземным переходам и
лабиринтам, обрамленным гигантскими пропилеями, рядом с которыми человек
выглядит, как муха, и приносящие диковинные жертвы неведомым богам. Каменные
колоссы шагали в темноте вечной ночи, гоня стада скалящихся андросфинксов к
берегам застывших в неподвижности безбрежных смоляных рек. И за всем этим
пряталась неистовая первобытная ярость некромантии, черная и бесформенная;
она жадно ловила меня во мраке, чтобы разделаться слухом, посмевшим ее
передразнивать.
В моем дремлющем сознании разыгралась зловещая драма ненависти и
преследования. Я видел, как черная душа Египта выбирает меня одного из
многих и вкрадчивым шепотом призывает меня к себе, очаровывая наружным