"Ховард Филипс Лавкрафт. В склепе." - читать интересную книгу автора

озабоченность, выясняя, действительно ли Берч был уверен - абсолютно уверен
- в том, кому именно принадлежал тот гроб, что лежал сверху; каким образом
он вообще отыскал его; как ему удалось убедиться в почти полной темноте,
что это гроб с телом Феннера, и как он отличил его от стоявшего ниже точно
такого же гроба с телом злобного Эйсафа Сойера. А затем высказал и вовсе
неожиданное сомнение в том, что столь прочно сколоченный гроб Феннера так
легко проломился. Давно работая в этой деревне, Дэвис, разумеется,
присутствовал на обоих похоронах, равно как и пользовал Феннера и Сойера во
время их болезни, и ему показалось странным, что Берчу удалось уложить в
гроб тело довольно долговязого Сойера так же ровно и прямо как и
миниатюрного Феннера.
Пробыв в сторожке не менее двух часов, доктор Дэвис наконец ушел,
предварительно наказав Берчу объяснять всем и каждому, что раны его были
причинены исключительно острыми краями дерева и концами гвоздей. Да и
потом, добавил он тогда, разве люди способны поверить во что-либо иное?
Впрочем, для Берча не составило никакого труда говорить именно то, что
ему было предписано, и не подпускать к осмотру своего тела никого, кроме
доктора Дэвиса. Вплоть до своего смертного часа Берч строго следовал наказу
доктора, и лишь мне одному, как его новому лечащему врачу, рассказал детали
всей этой истории; едва взглянув на шрамы - явно старые, зарубцевавшиеся и
побелевшие - я также подумал, что он поступил совершенно правильно,
послушавшись совета доктора.
После того инцидента Берч на всю жизнь остался хромым, поскольку
ахиллесовы сухожилия и в самом деле были серьезно повреждены, однако мне
кажется, что истинная причина столь неожиданной покорности крылась в его
собственной душе. Следовало признать, что его мыслительные процессы,
некогда такие флегматичные и вполне логичные, также претерпели жестокие
изменения, и мне было горько замечать его подчеркнуто возбужденную реакцию
на каждое упоминание таких слов как "пятница", "склеп", "гроб", равно как и
ряда других, не имевших столь явной связи с пережитыми событиями.
Перепугавшаяся в ту ночь лошадь Берча вскоре вернулась в свое стойло,
однако его собственный потрясенный рассудок так и не смог отыскать пути к
родному пристанищу. Разумеется, он сменил род деятельности, однако отныне
словно какой-то рок завис над его поникшей личностью. Возможно, это был
всего лишь страх, а может, к нему примешивалось нечто вроде раскаяния за
прегрешения и ошибки прошлых лет. Что же до его внезапно прорезавшегося
пристрастия к спиртному, то оно скорее лишь усиливало воздействие тех
пагубных воспоминаний, от которых он столь искренне стремился избавиться.
Едва покинув в ту ночь Берча, доктор Дэвис взял фонарь и пошел в тот
самый склеп. Лунный свет достаточно ярко освещал изуродованный кирпич его
кладки и испорченный фасад, а засов легко сдвинулся под самым
незначительным движением руки. Закаленный прошлым опытом пребывания в
анатомическом театре, доктор вошел и огляделся, чувствуя, однако, что
вскоре задохнется от той нестерпимой вони, которую выделяли лежавшие кругом
тела. Производя свой осмотр, он в один из моментов чуть было не издал
невольный крик крайнего изумления от своего открытия, однако несколько
минут спустя все же не удержался и выдавил из себя сдавленный и какой-то
хриплый звук, который был страшнее любого вопля. Сразу вслед за этим он
бросился в сторожку и, сам же нарушив все данные ему пациенту наказы,
принялся трясти и будить Берча, после чего обрушился на него лавиной