"Ховард Филипс Лавкрафт. В склепе." - читать интересную книгу автора

Как только послышались первые удары молотка, лошадь издала тихое и
радостное ржание, причем тональность ее голоса можно было интерпретировать
двояко - и как ненавязчивое подбадривание, и как едва завуалированную
насмешку. Как бы то ни было, звук этот оказался в данных условиях весьма
уместным и даже логичным, ибо неожиданно упорное сопротивление совсем
слабенькой на первый взгляд кирпичной кладки оказалось своего рода
сардоническим комментарием по поводу тщетности потуг простого смертного, но
одновременно служило и призывом к достижению цели, ради которой требовалось
приложить максимум усилий.
Снаружи еще больше сгустились сумерки, а Берч все продолжал трудиться,
как говорится, в поте лица. Теперь он работал исключительно на ощупь,
поскольку налетевшие откуда ни возьмись облака полностью закрыли луну, и
хотя прогресс по-прежнему был весьма невелик, он чувствовал себя
приободренным уже хотя бы тем, что несмотря на все неудобства продолжает
неуклонно скалывать края верхней и нижней кромок зазора. Он был уверен, что
к полуночи обязательно выберется наружу, причем - и это было вполне
характерно для нашего героя - подобные мысли отнюдь не были омрачены
какими-либо соображениями неприятного, мрачного и, тем паче, жуткого
свойства. Не смущаемый гнетущим воздействием таких факторов, как позднее
время и специфическое место действия, не говоря уже о более, чем необычном
характере находившегося под ногами материала, он философски долбил
кирпичную кладку, изредка отпуская короткое ругательство, когда в лицо ему
отскакивал какой-нибудь мелкий кусочек, и весело похохатывая, когда тот
попадал в начинавшую все более нервничать лошадь, при этом мирно щипавшую
траву под ближайшим кипарисом.
Со временем проем расширился настолько, что он даже в нескольких
местах примерился к нему своим телом, отчаянно ерзая ногами, отчего гробы
угрожающе закачались и заскрипели. Как он обнаружил, особой надобности в
дополнительном наращивании всей конструкции не было, поскольку отверстие
находилось как раз на нужном ему уровне, так что дело теперь оставалось
только за тем, чтобы еще больше расширить лаз.
Было, пожалуй, не меньше двенадцати часов ночи, когда Берч решил все
же попытаться пролезть наружу. Усталый и неимоверно вспотевший даже
несмотря на многочисленные передышки, он спустился на пол и присел на
нижний ярус, чтобы собраться с силами перед решающим рывком, точнее -
проползанием, за которым должно было последовать неминуемое падение на
землю, но уже с наружной стороны склепа. Оголодавшая лошадь беспрестанно и
даже как-то жутковато ржала, и в душе он уже смутно желал, чтобы его
единственная спутница в этом ночном приключении поскорее умолкла. Как ни
странно, даже в преддверии долгожданного спасения на него вдруг нахлынула
мутная тоска, и он уже чуть ли не со страхом предвкушал последнее усилие,
поскольку реально осознавал внушительные габариты своей чуть рыхловатой,
коренастой фигуры, характерной для мужчины, вступившего в начальную стадию
среднего возраста. В очередной раз взобравшись на по-прежнему
поскрипывающие гробы, он с мучительной тоской почувствовал собственный вес,
особенно тогда, когда, вскарабкавшись на самый верхний ярус, услышал
характерный усиливающийся треск, недвусмысленно означавший тотальное
расщепление древесины. Берчу показалось, что он допустил стратегическую
ошибку, не положив под ноги свой самый прочный гроб, ибо не успел он еще
полностью взгромоздиться на него, как подгнившая крышка проломилась и он