"Ховард Филипс Лавкрафт. Запертая комната." - читать интересную книгу автора

покажется тебе человеком, то учти, что в конце концов оно обманет тебя и
поставит под угрозу жизнь - как твою собственную, так и Бог знает скольких
еще людей.}
Слушай, что я говорю.
Если тебе сейчас кажется, что перед смертью я окончательно лишился
рассудка, то имей в виду, что в роду Уотелеев давно поселилось нечто
гораздо худшее, чем просто безумие. Мне удалось не запятнать себя этой
мерзостью, хотя пошла она именно от меня. Но гораздо более крепкое безумие
засело в тех из нас, кто отрицает возможность существования подобных вещей
- они, как я считаю, поражены безумием еще больше, чем даже те
представители нашего рода, которые сами занимались гнусными вещами, творили
богохульство и даже более того.
Твой дед, Лютер С.Уотелей".

Как это было похоже на моего деда, подумал Эбнер. Ознакомившись с этим
загадочным, самоуверенным посланием, он вспомнил, как однажды, когда его
мать в какой-то связи упомянула свою сестру Сару и тут же в ужасе прикрыла
ладонями рот, он кинулся к деду и спросил:
- Дедушка, а где тетя Сари?
Старик тогда поднял на него свой гипнотический взгляд и ответил:
- Мальчик, в этом доме не принято упоминать Сару.
Было похоже на то, что тетя Сари каким-то ужасным образом обидела или
оскорбила своего отца - по крайней мере, сам этот черствый педант
показывал, что все обстояло именно так. Во всяком случае, с тех пор, как
Эбнер помнил себя, имя старшей сестры его матери никогда не произносилось
вслух, а сама она жила взаперти в большой комнате над мельницей, скрытая за
толстыми стенами и заколоченными ставнями. Эбнеру и его матери не
разрешалось даже проходить перед дверями ее комнаты, хотя однажды мальчик
все же прокрался туда и прильнул к ним ухом. При этом он расслышал лишь
доносившиеся изнутри какие-то сопящие или хныкающие звуки, которые, как ему
тогда показалось, мог издавать грузный и болезненный человек. Про себя он
тогда решил, что тетя Сари похожа на тех толстых женщин, что выступают в
цирке, тем более, что она очень много ела, о чем можно было судить по
громадным тарелкам с едой, в основном - с сырым мясом, которое она, похоже,
сама себе готовила. Еду эту дважды в день подносил к дверям ее комнаты сам
Лютер Уотелей, поскольку слуг в доме не держали с тех самых пор, когда мать
Эбнера вышла замуж, а сама тетя Сари вернулась - заметно растерянная и даже
расстроенная - из поездки к какой-то своей дальней родне, проживавшей в
Иннсмауте.
Эбнер сложил письмо и сунул его в конверт, решив поразмышлять над его
содержанием позднее. Сейчас же ему надо было позаботиться о своем ночлеге.
Он вышел наружу, принес в дом два остававшихся в машине чемодана, прошел с
ними в кухню, после чего взял лампу и принялся бродить с нею по дому. В
старомодную гостиную, которую открывали только к приезду или приходу гостей
- а в Данвиче Уотелеев приглашали одни лишь Уотелей, - он даже не заглянул
и направился прямо в спальню деда. Ему казалось вполне естественным, что он
займет кровать старика, поскольку теперь именно он, а не Лютер Уотелей, был
здесь полноправным хозяином.
Большая двуспальная кровать была укрыта пожелтевшими номерами {"Эркхам
Эдвертайзера"}, призванными уберечь от мошкары прекрасную ткань покрывала,