"Евгений Федорович Лосев. Миронов " - читать интересную книгу автора

Но при чем тут Сашка Пустовалов? И почему он, Миронов, так детально
вспоминает о том давнишнем эпизоде? Или прикидывается непонимающим и, чтобы
оттянуть время, хочет еще лишний раз удостовериться, что память - это штука
жестокая и беспощадная, и - неподвластная. Запрятывает в свои тайники такие
моменты из жизни человека и выдает их с такой смелостью и неожиданностью и в
самый, казалось бы, неподходящий момент, что обладателю сих сокровищ
приходится то ли восхищаться, то ли, что называется, сгорать от стыда...
Память, как качели. Какие еще качели?
Их, эти качели, в Буерак-Сенюткином строили почему-то только лишь на
Пасху.. Вернее, к первому дню этого долгожданного праздника. И утром после
обильного мясоедного разговления под трезвон церковных колоколов молодые
казаки и казачки в нарядных одеждах торопятся на оттаявший бугорок, где уже
кем-то сооруженные стоят наготове качели. По одному не качаются.
Неинтересно, да и не принято. Молодой казак качает девушку. С шиком,
конечно, чтобы потом говорили, что Ванька выше всех взлетал над восхищенными
дружками. А казачка всех сильнее визжала, то ли от страха, то ли от
восторга. Раскачивают сильно, азартно, и взлететь над землей на уровень
горизонта - дух захватит даже у самой отчаянной девчонки. Вверх, вниз...
Вверх, вниз... Казачка, зажав между колен широкую юбку, визжит и хохочет. Но
от страха и бесконтрольности юбка вырывается из плотно сжатых колен и
полощется по ветру. Блеснут на солнце девичьи ноги, ослепляя подростков
своей наготой. Они жадно косят глазами, делая вид, что не смотрят в ту
сторону, куда считается стыдным смотреть. Подойдет взрослый казак - по шеям
настукает: "Брысь, мелюзга!.. Еще рано подглядывать..." - "Да мы и не
думали..." А где уж там не думали, когда пылают щеки и колени дрожат от
тайного, запретного желания.
Пасха... Всеобщая радость. Трезвонят колокола... Качели... Игра в мяч
(лапта)... Крашеные яйца, дележ, игра в них... И, наконец, самое, быть
может, желанное и тайное: "Христос воскрес!" - казак говорит казачке. Она
отвечает: "Воистину воскрес!.." - и подставляет алые губы казаку. Целуются.
На миру. У всех на виду. Пасхальный поцелуй - самый целомудренный...
А потом пришли ревкомы и запретили Пасху. Запретили праздники и
колокольный звон. Святыни православия осквернили, церкви - под склады и
машинные мастерские. Колокола сбрасывали на каменную паперть. Они
раскалывались, вызывая приступ дикого восторга вновь вылупившихся
активистов. В варварском упоении они еще глумливее начинали бесноваться
возле поверженных кумиров.
Запретили Пасху, Троицу. Петров день. Престольные праздники. Рождество.
Иордань. Прощеное воскресенье. День поминовения усопших. Церковный обряд
венчания. Крещение. Исповедь. Причастие. Запретили веками освященное
духовное очищение совести человека.
Запретили традиции народа, обворовав его до нитки и низведя до
нищенски-рабского существования. Выдрали корни, на которых покоилась
духовная культура...
А без традиций нет народа. Остается только жующая и переваривающая пищу
толпа. Постылое и постыдное наступило время. Исчезала Россия. Исчезали
донские казаки.
Строг, однако, Миронов к другим. А не сам ли он создавал ревкомы?..
Молчишь?.. Сам молчишь или совесть молчит? Есть разница? Так покайся! Н-не