"А.Ф.Лосев. Философия имени " - читать интересную книгу автора

55

эти моменты из ноэмы, не может быть и речи о ясном и полном понимании
предмета через это слово. Итак, чистая ноэма, хотя она и не звук, и не
психическое переживание данного лица, все-таки еще не есть полное понимание
предмета. И омо-нимность отнюдь не единственное вне-субъективное явление,
вносящее в слово некоторую удаленность от ясного понимания и уразумения
предмета.

3. Переход от ноэмы к идее; имя - орудие общения. На символической
ноэме или на чистой ноэме склонно останавливаться популярное сознание. В
самом деле, что же еще надо для анализа слова и имени кроме звука и
значения? Так и определяется в большинстве ходячих университетских курсов
слово - как звуковой комплекс, объединенный каким-нибудь определенным
значением. На первый взгляд тут нечего возразить. На деле же это -
невероятная поверхностность взгляда, затрудняющая всякий более или менее
углубленный подход к делу. Лингвисты и психологи не понимают, что такое
определение подошло бы к любому предмету и процессу из физического мира.
Разве кашляние, сморкание, лай, мяуканье, гром, скрипение дверьми,
членораздельные звуки попугаев и обезьян и тысячи других подобных явлений
нельзя определить как звуковые комплексы, объединенные известным
определенным значением? Разве нельзя так определить музыку? Скажут, что в
слове имеется в виду "логическое" значение, а в громе его нет. Но ведь и в
человеческих словах отнюдь не всегда имеется в виду "логическое" значение,
равным образом как и гром - разве не есть предмет с определенным
"логическим" значением? Мы должны оставить обывателей пользоваться своей
некритической наукой, чтобы направить наши взоры на подлинную и совершенно
своеобразную стихию слова, и мы не должны бояться сложности анализа, раз
уже взялись за изучение одной из сложнейших вещей в мире.

Чистая ноэма есть как раз то, что в обывательском сознании, т. е. в
школьной грамматике и психологии, некритично трактуется как "значение
слова" - без дальнейших околичностей. Однако попробуем реально представить
себе, что наше мышление оперирует только ноэмами. Представим себе, что
ноэма - сущность слова и последнее его основание. Это значило бы, что наша
мысль, выработавши известные образы, устремляется к ним и ими
ограничивается. Произнося слово, мы продолжали бы ограничиваться самими
собой, своими психическими процессами и их результатами, как
душевнобольной,

56

не видя и не замечая окружающего мира, вперяет свой взор в картины
собственной фантазии и в них находит своеобразный предмет для мысли и
чувства, предмет, запрещающий выходить ему из сферы собственного
узко-личного бытия. Впрочем, и здесь, вероятно, различается образ предмета
от самого образного предмета. Предположивши, что произносимое нами слово
есть только ноэма, "то, что мыслится о" чем-нибудь, мы не выходим за
пределы процессов мышления как таких и их результатов. А между тем тайна
слова заключается именно в общении с предметом и в общении с другими