"А.Ф.Лосев. Итоги тысячелетнего развития ("История античной эстетики" #8, книга 2) " - читать интересную книгу автора

поскольку без нее он распался бы на дискретные части. Выразительный текст на
эту тему мы имеем уже у Филолая (В 6). Когда говорили о структуре всего
космоса и о подражании человека божественной пневме, это подражание тоже
трактовалось как гармония (Ps.-Phocyl. LV 102 Diehl), так что человек
стремится к прекрасной природе бога путем рассмотрения гармонии сфер (Corp.
Herm. I 14 Scott). Характерно, что в позднейшем пифагорействе именно триада
называется гармонией (Theol. Arithm.16, p. 19, 18 De Falco), поскольку в
триаде совмещается неделимая единичность и вечно становящаяся
двойственность. г) Конечно, не обходится дело в античности и без чисто
художественного понимания гармонии. По Аристофану (Equit. 533 Bergk),
гармонии распались у старого поэта Кратина. Гармонией руководствуются
художники при смешивании красок (Empedocl, B 23, 4). Желая указать на
художественное изображение коровы, один из Филостратов (Im I 16 Kays.) прямо
так и говорит - "гармония коровы". Говорили об уничтожении гармонии лиры,
когда лира разбита (Sophocl. frg. 223 N - Sn.). д) Наконец попадаются тексты
и об отрицательном использовании термина "гармония". Прометей у Эсхила
(Prom. 551 Weil), по-видимому вполне иронически называет новое устроение
мира, произведенное Зевсом, "гармонией Зевса". И относительно теории
ощущения у Эпикура задавался вопрос: не свидетельствует ли, согласно Эпикуру
(frg. 250 Us.), "симметрия и гармония пор, связанных с органами чувств", об
иллюзорности нашего восприятия вещей? Таким образом, гомеровская связь
гармонии с вещественным или практически-жизненным устроением осталась, можно
сказать, на всю античность.
3. Музыкальная гармония В античной теории была одна чрезвычайно
обширная область, в которой термин "гармония" получил главенствующее
значение. Эта область - музыка. С общегомеровским употреблением эта
музыкально-теоретическая область имеет то общее, что в ней на первом плане
выступает тоже материально-вещественное и практически-жизненное значение, с
тем только отличием, что речь идет здесь не о зрительных, но о слуховых
восприятиях. Уже у Гераклита (B 51) для характеристики
диалектически-напряженного в противоположных направлениях каждого предмета и
явления приводится пример лука, натянутого в целях стрельбы, и еще лиры, в
которой в данном случае мыслится, очевидно, разная натянутость струн для
извлечения из них звуков разной высоты. Платон (Conv. 187a - c) дает
интересное пояснение к этой идее Гераклита в том смысле, что в звуке,
который издается так или иначе натянутой струной, имеются в виду как бы два
звука, но данных не в отдельности, а в виде стремления одного звука к
другому. Другими словами, каждый отдельный музыкальный звук тоже есть
некоторого рода натянутая тетива. Но музыкальную гармонию понимали также как
совокупность звуков разной высоты, но звучащих одновременно. Музыкальная
гармония в этом смысле есть то, что мы теперь называем аккордом, или, точнее
сказать, консонансом. Наилучшим примером такого понимания гармонии может
явиться платоновский текст (R. P. X. 617b) об одновременном звучании восьми
кругов веретенообразного космоса (ниже, часть седьмая, глава II, 2, п. 3).
Но когда Никомах Герасский (Mus. gr. 276, 8 - 277, 6 Jan.), сопоставляя
музыку и душу, рассуждает о деятельных элементах той и другой в отношении
того или иного тела, то ясно, что под гармонией понимается здесь не
отдельный тон и не несколько единовременно звучащих тонов, но уже
последовательность тонов во времени, то есть мелодия, а не просто
единовременный консонанс. Далее, чрезвычайно важным является в греческой