"А.Ф.Лосев. Эллинистически-римская эстетика I-II веков ("История античной эстетики" #5, книга 2) " - читать интересную книгу автора

природные склонности на каждом шагу отождествлялись также и с постоянной
тенденцией все организовывать и упорядочивать, все приводить в систему и
подчинять рассудку. Историк, занимающийся социально-экономическими
проблемами развития Римской империи, будет очень плох, если воочию не
покажет нам этого исконного единства естественности рациональности в
историческом развитии Рима. Буало и весь французский классицизм, на
материалах литературы и искусства, говорят нам об этом единстве
естественного и рационального. Классическая Греция убедительнейше
демонстрирует нам то же самое на своем скульптурном искусстве, на красоте,
силе и выразительности человеческого тела.
Римское чувство жизни и красоты также построено на этом тщательно
проводимом тождестве рационального и естественного, на тождестве живого
рассудка и огромной по своим размерам, социальной жизни. Поэтому здесь, в
этом римском чувстве жизни и красоты, везде господствует римский или
романский дух, и разница здесь может быть только в сферах применения этой
единой художественной методики. Римское чувство жизни и красоты тоже
одинаково естественно, то есть вещественно, и рационально. Но только
результатом подобного тождества естественной вещественности и рационализма
явилось уже не отдельное человеческое тело, но совершенно новое, и притом
огромное, даже мировое целое, которое мы назвали бы новым скульптурным
произведением, а именно, Римская империя. Впоследствии мы увидим, что в Риме
было достаточно всякого рода извращений этой мировой социальной скульптуры,
причем извращения эти были присущи многому вообще, а особенно стоявшим во
главе этой мировой скульптуры деятелям, личной жизни и поведению римских
императоров, часто доводивших свою божественными догмами обоснованную
скульптуру до полного безобразия, зачастую до преступности и садизма. Но как
раз все эти образцы уродливого правления и преступного поведения
императоров, сумевших продержаться у власти половину тысячелетия и бывших в
состоянии в течение этого времени управлять мировой рабовладельческой
империей, как раз это-то все и доказывает вполне понятную для Рима и вполне
непререкаемую для него, конечно, в определенных чисто римских пределах, не
только совместимость, но и прямое для него тождество естественного, или
вещественного, и рационального. Нерон, например, безобразничал, вел себя
аморально, был садистом и психопатом. Но он всегда воплощал на себе
(воплощал дурно и плохо) исконное для Рима тождество естественного и
рационального.
Таким образом, то, что мы условно называем ранним эллинизмом, а именно
века, начиная с Александра Македонского (конец IV в. до н.э.) и кончая
императорским правлением Августа (начиная с 30 г. до н.э.), является веками
перехода от индивидуализма раннеэллинистической эпохи и кончается переходом
индивидуализма к универсализму Римской империи при помощи использования
извечного греческого тождества естественного и рационального уже на широких
социально-исторических просторах, на горизонтах стихийно возникшего в
течение векового развития раннего эллинизма римского универсализма.
Небезынтересно поэтому, хотя бы в некоторой степени, коснуться и
отдельных образов этого римского чувства жизни и красоты, возникшего в силу
неотвратимых и ничем не преодолимых социально-экономических особенностей
римского общества. Да и чисто диалектически, прежде чем перейти от
раннеэллинистического индивидуализма к универсалистскому слиянию личности с
природой и обществом в эпоху позднеэллинистического абсолютизма, блестяще