"Алексей Федорович Лосев. Диалектика мифа " - читать интересную книгу автора

Так, дом есть сооружение, предназначенное для предохранения человека от
атмосферных явлений; лампа есть прибор, служащий для освещения и т.п. Ясно,
что смысл вещи не есть сама вещь; он - абстрактное понятие вещи, отвлеченная
идея вещи, мысленная значимость вещи. Есть ли миф такое отвлеченно-идеальное
бытие? Конечно, не есть ни в каком смысле . Миф не есть произведение или
предмет чистой мысли . Чистая, абстрактная мысль меньше всего участвует в
создании мифа. Уже Вундт хорошо показал, что в основе мифа лежит аффективный
корень, так как он всегда есть выражение тех или других жизненных и насущных
потребностей и стремлений. Чтобы создать миф, меньше всего надо употреблять
интеллектуальные усилия. И опять-таки мы говорим не о теории мифа, а о самом
мифе как таковом. С точки зрения той или иной теории можно говорить о
мыслительной работе субъекта, создающего миф, об отношении ее к другим
психическим факторам мифообразования, даже о превалировании ее над другими
факторами и т.д. Но, рассуждая имманентно, мифическое сознание есть меньше
всего интеллектуальное и мыслительно-идеальное сознание. У Гомера (Od. XI,
145 слл.) изображается, как Одиссей спускается в Аид и оживляет на короткий
срок обитающие там души кровью . Известен обычай побратимства через смешение
крови из уколотых пальцев или обычаи окропления кровью новорожденного
младенца, а также употребление крови убитого вождя и пр. Спросим себя:
неужели какое-то мыслительно-идеальное построение понятия крови заставляет
этих представителей мифического сознания относиться к крови именно так? И
неужели миф о действии крови есть только абстрактное построение того или
другого понятия? Мы должны согласиться, что здесь ровно столько же мысли,
сколько и в отношении, например, к красному цвету, который, как известно,
способен приводить в бешенство многих животных. Когда какие-нибудь дикари
раскрашивают покойника или намазывают свои лица перед битвой красной
краской, то ясно, что не отвлеченная мысль о красном цвете действует здесь,
но какое-то иное, гораздо более интенсивное, почти аффективное сознание,
граничащее с магическими формами. Было бы совершенно ненаучно, если бы мы
стали мифический образ Горгоны, с оскаленными зубами и дико выпученными
глазами, - это воплощение самого ужаса и дикой, ослепительно-жестокой,
холодно-мрачной одержимости - толковать как результат абстрактной работы
мыслителей, вздумавших производить разделение идеального и реального,
отбросить все реальное и сосредоточиться на анализе логических деталей бытия
идеального. Несмотря на всю вздорность и полную фантастичность такого
построения, оно постоянно имеет место в разных "научных" изложениях.
В особенности заметно это засилие абстрактной мысли в оценке самых
обыкновенных, житейских психологических категорий. Переводя цельные
мифические образы на язык их абстрактного смысла, понимают цельные
мифически-психологические переживания как некие идеальные сущности, не
внимая к бесконечной сложности и противоречивости реального переживания,
которое, как мы увидим впоследствии, всегда мифично. Так, чувство обиды,
чисто вербально вскрываемое в наших учебниках психологии, всегда трактуется
как противоположность чувству удовольствия. Насколько условна и неверна
такая психология, далекая от мифизма живого человеческого сознания, можно
было бы показать на массе примеров. Многие, например, любят обижаться. Я
всегда вспоминаю в этих случаях Ф.Карамазова: "Именно, именно приятно
обидеться. Это вы так хорошо сказали, что я и не слыхал еще. Именно, именно
я-то всю жизнь и обижался до приятности, для эстетики обижался, ибо не
только приятно, да и красиво иной раз обиженным быть; - вот что вы забыли,