"А.Ф.Лосев. История античной философии в конспективном изложении." - читать интересную книгу автора

так как, повторяем, кроме вещественно-телесной области, ничего не
признается, то это значит, что последовательное рабовладельческое мышление
необходимым образом приходит здесь к понятию судьбы. Космос имеет душу и
ум. Но он ни за что не отвечает, поскольку таковым он существует вечность.
Признавать что-нибудь отвечающим за все зло - это не значит признавать за
ним только душу и ум. Это значило бы признавать за ним еще и личность. Но
никакой личности античный космос не знает; его единое, о котором мы сейчас
говорим, тоже не личность, а скорее какая-то стихия. Следовательно, в
античности приходилось отказываться от конечного объяснения зла, то есть
признавать для его объяснения судьбу.
б) Итак, чувственно-материальный космос, если он трактуется как
абсолют, требует признания для себя такого своего первоединства, которое
является
[26]
принципом и всего в нем целесообразного, и всего в нем нецелесообразного.
Судьба и есть внеличностный принцип объяснения всего целесообразного и
всего нецелесообразного, возникающего в чувственно-материальном космосе в
условиях признания его в качестве последнего абсолюта. Такое совпадение
всего целесообразного и нецелесообразного, всего умственного и душевного,
а также всего умственно-душевного и телесного античные философы называли
{единым}, все превосходящим {первоединством} и решительно все охватывающим
и везде наличным {первоединством}.



з5. ИТОГ

1. {Общая формула итога}. Основная античная проблематика имеет своим
содержанием чувственно-материальный космос как абсолют, то есть как
целесообразно управляемый душой и умом, а если включить и все космически
нецелесообразное, то управляемый и первоединым, то есть судьбой. Во всей
этой античной философской проблематике исходная рабовладельческая
вещественно-телесная интуиция проявляет себя и во всем крупном, и во всех
мелочах. Очень важно отметить, что античные философы не очень любят
рассуждать о судьбе, поскольку общенародное представление о судьбе
фиксирует ее как нечто чересчур внешнее и надчеловеческое. Античные
философы хотели, чтобы все нецелесообразное и все нечеловеческое
функционировало в одной плоскости со всем целесообразным и со всем
человеческим, почему и судьба трактовалась не как предмет безотчетной
человеческой
[27]
веры, но тоже как чисто человеческая концепция, как чисто космическая
сила. А тогда такую вне-личностную и внечеловеческую силу становилось
необходимым трактовать в одной плоскости со всей человеческой и
космической целесообразностью, со всей человеческой и космической
упорядоченностью. А это и значило трактовать такой принцип, трактовать
судьбу как философскую категорию, то есть трактовать ее как высшее
первоединство, или как разумный и внеразумный принцип одновременно.
Таким образом, взятая в наиболее общем виде, античная проблематика
сводилась на {диалектику идеи и материи, разрабатываемую в виде