"Алексей Лосев. Из бесед и воспоминаний" - читать интересную книгу автора

формулировал бы так. У Флоренского ? иконографическое пони-
мание платоновской Идеи, у меня же ? скульптурное понимание.
Его идея слишком духовно-выразительна для античности. Моя
платоновская Идея ? холоднее, безличнее и безразличнее; в ней
больше красоты, чем интимности, больше окаменелости, чем
объективности, больше голого тела, чем лица и лика, больше
холодного любования, чем умиления, больше риторики и ис-
кусства, чем молитвы. В связи с этим и магизм становится у
меня более телесным и тяжелым, менее насыщенным и
напряженным и даже совсем отходит на второй план.

Как филолог, прошедший через Ницше, Роде и Шпенглера,
и как философ, всегда ценивший, главным образом, вырази-
тельные лики бытия, я никогда не мог органически переваривать
того нивелирующего и слепого эмпиризма, который вколачивал-
ся в меня с университетских лет. Изучая любой факт из античной
культуры, я не успокаивался до тех пор, пока не находил в нем
такого свойства, которое бы резко отличало его от всего неан-
тичного. Как раз в годы 1924 ? 1927-й я добился ясности и в этом
вопросе, и это не могло не повлиять на все мои последующие
работы из области античного платонизма.
Логику Гегеля, его ?Историю Философии? я всегда знал,
перечитывал и любил, а схемами, взятыми отсюда, часто поль-
зовался в самых разнообразных своих курсах и трудах. Но трех-
томные гегелевские ?Лекции по эстетике? и шеллинговскую
?Философию искусства? я впервые тщательно проштудировал
не раньше 1924 года. И должен прямо сказать, эти сочинения
произвели на меня огромное впечатление. Из них-то я и почерп-
нул то удивительное понимание античности, которое гениально
вскрывает и ее полную специфичность, и несводимость ни на ка-
кой другой культурный тип и ставит ее в совершенно ясную диа-
лектическую взаимозависимость с другими основными культур-
но-историческими эпохами. Конечно, Шпенглер наряду с Вин-
кельманом, Шиллером и Ницше весьма помог мне углубить мой
гегеле-шеллинговский взгляд и сделать его более выразитель-
ным и просто даже более детальным. В особенности он дал мне
хороший корректив к моей давнишней ницшеанской оценке неко-
торых фактов античной культуры (только как раз не Сократа и
Платона). Но при всем том только люди, злостно настроенные ко
мне, могут обвинять меня в шпенглерианстве. Шпенглер учит,
что в основе античности лежит интуиция бездушного тела, я же ?
что интуиция живого тела. Шпенглер доказывает, что античность
не знала ?бесконечности?, я же думаю, что античность основана
на ?актуальной бесконечности?. Шпенглер проморгал христиан-
ство, растворивши его в арабской и новоевропейской культуре; я
же думаю, что христианство ? совершенно самостоятельный
культурный тип. Шпенглер не знает никаких ?средних веков?, я
же считаю это вполне определенной культурно-исторической ка-
тегорией. Шпенглер совсем презрительно относится к Шеллингу
и Гегелю, я же считаю их вершиной всемирно-человеческой фи-