"Джек Лондон. Прежде Адама" - читать интересную книгу автора

прилагательные и наречия. Эти части речи еще просто даже не были
изобретены. Вместо определения существительных или глаголов с помощью
прилагательных и наречий, мы уточняли звуки интонацией, изменениями их
долготы и высоты, замедлением и ускорением их произнесения.
Продолжительность произнесения определенного звука оттеняла его значение.
Мы не спрягали слова. Судить об употребленном времени можно было
только по контексту. Мы говорили только о конкретных вещах, потому что
только о них мы и думали. Кроме того, в большом употреблении у нас был
язык жестов. Простейшая абстракция была за пределами наших умственных
возможностей, и если кого-нибудь случайно посещала мысль, ему было трудно
передать ее товарищам. Для этого недоставало звуков. Он был ограничен
пределами своего словаря. Если он сам изобретал для этого звуки, его
товарищи их не понимали. Тогда ему приходилось прибегать к жестам, чтобы
объяснить свою мысль и в тоже время снова и снова повторяя новый звук.
Так обогащался язык. Обладая немногими звуками, мы могли выходить
из их пределов только на небольшое расстояние, затем мы нуждались в новых
звуках, чтобы с их помощью выразить новую мысль. Иногда, однако, мы
удалялись на слишком длинное расстояние за пределы наших звуков, ухитряясь
достичь абстрактных понятий (я думаю весьма примитивных), которые мы с
большим трудом могли донести до других. В общем, язык в те времена
развивался не слишком быстро.
Да, поверьте мне, мы были удивительно просты. Но мы знали много
такого, что неизвестно сейчас. Мы могли двигать ушами, ставить их торчком
и опускать вниз, когда нам хотелось. И мы с легкостью чесали у себя между
лопатками. Мы могли бросать камни ногами. Я сам делал это много раз. Из-за
этого я мог, удерживая колени прямо, и нагибаясь вперед, дотронуться не
кончиками пальцев, а локтями до земли. А что до птичьих гнезд, ну, я могу
только пожелать, чтобы мальчик живущий в двадцатом веке мог наблюдать за
нами. Только мы не клали яйца в коллекцию. Мы их ели.
Вот помню... но я забежал вперед. Сначала позвольте мне рассказать
вам о Вислоухом и нашей дружбе. Очень рано я остался без матери. Возможно
это произошло потому, что у нее появился другой мужчина. У меня осталось
немного воспоминаний о ее втором муже и не все они приятные. Он был
паршивый парень. Он был неоснователен и болтлив. Его чертово бормотание
достает меня даже сейчас, когда я думаю о нем. Его разум был слишком слаб,
чтобы он мог достичь какой-нибудь цели. Обезьяны в клетках всегда
напоминают мне его. Он был обезьяноподобен. Это - лучшее описание, которое
я могу дать ему.
Он возненавидел меня с самого начала. И я быстро научился бояться его
и его злобных выходок. Всякий раз, когда он появлялся я подползал поближе
к моей матери и цеплялся за нее. Но я рос, и неизбежно, время от времени
отходил от нее, и чем дальше тем больше. Это были возможности, которых
Болтун ожидал. (Впрочем вы должны знать - у нас не было никаких имен. Ни
у кого. Ради удобства, я сам дал имена людям, с которыми общался, и
"Болтун" - самая приемлемая кличка, которую я смог подобрать для своего
драгоценного отчима. Что до меня, я назвал себя "Большой Зуб". Мои клыки
были явно великоваты.).
Но вернемся к Болтуну. Он постоянно терроризировал меня. Он всегда
щипал и шлепал меня, и не упускал случая поколотить. Моя мать часто
вмешивалась и любо - дорого было посмотреть как его шерсть летела во все