"Джек Лондон. Признание (Очерк)" - читать интересную книгу автора

пальца. Наконец полисменам надоел учиненный мной допрос, и мне было
приказано заткнуться. Я повиновался, а между тем голова моя напряженно
работала над сценарием следующего акта. Я знал достаточно, чтобы
отважиться на дальнейшее. Это был француз. Он плавал на французских
торговых кораблях и только однажды нанялся на английское судно. А главное
- вот удача! - он уже двадцать лет не выходил в море.
Полисмен торопил его, предлагая приступить к экзамену.
- Бывал в Рангуне? - осведомился моряк.
Я утвердительно кивнул.
- Мы оставили там нашего третьего помощника. Сильнейший приступ
горячки.
Если бы он спросил, какой горячки, я сказал бы "септической", а сам,
хоть убей, не знал, что это такое. Но он не спросил. Вместо этого он
поинтересовался:
- Ну как там, в Рангуне?
- Недурно. Все время, пока мы там стояли, дождь лил как из ведра.
- Отпускали тебя на берег?
- А то как же! Мы, трое юнг, ездили на берег вместе.
- Храм помнишь?
- Это который же? - сманеврировал я.
- Ну, самый большой, с широкой лестницей.
Если бы я помнил храм, мне бы предложили описать его. Подо мной
разверзлась бездна.
Я покачал головой.
- Да его видно с любого места в гавани, - пояснил он. - Даже не сходя
с корабля.
Я всегда был равнодушен к храмам. Но этот рангунский храм я просто
возненавидел. И я расправился с ним без сожаления.
- Ошибаетесь, - сказал я. - Его не видно из гавани. Его не видно из
города. Его не видно даже с вершины лестницы. Потому что, - я остановился,
чтобы усилить впечатление, - потому что там нет никакого храма.
- Но я видел его собственными глазами! - воскликнул моряк.
- Это в котором же году? - допрашивал я.
- В семьдесят первом.
- Храм был уничтожен великим землетрясением тысяча восемьсот
восемьдесят седьмого года, - объявил я. - Он был очень старый.
Наступило молчание. Перед потускневшим взором моего собеседника
оживало видение юношеских лет: прекрасный храм на берегу далекого моря.
- Лестница сохранилась, - поспешил я утешить его. - Ее видно из любой
точки гавани. А помните небольшой остров, направо, у самого входа в порт?
- Очевидно, там был такой остров (я уже приготовился перенести его
налево), потому что он кивнул в ответ. - Его точно языком слизало! Там
теперь семь морских саженей глубины.
Я перевел дыхание и, пока он размышлял о том, как все меняется на
свете, придумывал для своей повести заключительные штрихи.
- А помните Бомбейскую таможню?
Да, он ее помнил.
- Сгорела дотла, - объявил я.
- А ты помнишь Джима Уона? - спросил он, в свою очередь.
- Помер, - сказал я, хоть я понятия не имел, кто такой Джим Уон.