"Джек Лондон. Бездомные мальчишки и веселые коты (Очерк)" - читать интересную книгу автора

сначала поброди вокруг Монреаля, где живут французы, - по-английски никто
ни слова, ты говоришь: "Манже, мадам, манже, ноу спик де френч", и трешь
свое пузо, и показываешь ей, что подыхаешь с голоду, а она тебе сует кусок
свиной требухи и ломоть сухого хлеба".
А я все лежал на песке и слушал. В присутствии этих бродяг мое
устричное пиратство превращалось в пустяковое занятие. Каждое их слово
звучало в моих ушах как призыв нового мира - мира вагонных тележек и
буферов, "слепых" тамбуров и "пульмановских вагонов с боковым затвором",
"быков" и кондукторов, мира, где "влипают" и "смываются", где есть мертвая
хватка и бродяги, желторотые и забубенные. И от всего этого веяло
приключениями. Прекрасно, я вступлю в этот новый мир. Я поставил себя в
один ряд с этими бездомными мальчишками. Я ведь был таким же крепышом, как
любой из них, таким же быстрым, таким же самоуверенным, и
сообразительности у меня было не меньше, чем у них.
После купания, когда наступил вечер, они оделись и пошли к городу. Я
пошел с ними. Мальчишки начали закидывать удочку за монетками на прямой,
иными словами, попрошайничали на главной улице. Я ни разу в жизни не
просил подаяния, и это оказалось для меня самым трудным делом, когда я
впервые вступил на Дорогу. У меня были совершенно нелепые представления о
попрошайничестве. Моя философия в ту пору сводилась к тому, что лучше
украсть, чем просить милостыню, и что грабеж еще лучше, потому что риск и
возмездие соответственно больше. Если бы я отбыл положенный мне за
устричное пиратство срок заключения, мне бы пришлось сидеть не меньше
тысячи лет. Грабить - это по-мужски, побираться - презренно и убого. Но со
временем я стал умнее, все утряслось, когда я начал смотреть на
попрошайничество как на веселую проделку, игру ума, упражнение для нервной
системы.
Как бы то ни было, в ту первую ночь я еще до этого не поднялся, в
результате чего, когда парни собрались идти в ресторан, я не пошел. Я был
без гроша. Минни-Кид, кажется, это был он, дал мне денег, и мы поужинали
все вместе. Но во время еды я продолжал размышлять. Говорят, тот, кто
принимает краденое, сам не лучше вора. Минни-Кид клянчил милостыню, а я
пользуюсь ею. Я пришел к выводу, что принимающий краденое хуже вора и что
больше это никогда не повторится. И это не повторилось. На следующий день
я вышел вместе с ними и не отставал от других в попрошайничестве.
У Никки-Грека не хватило честолюбия пойти на Дорогу. Он не умел
попрошайничать, и однажды ночью он удрал на барже вниз по реке к
Сан-Франциско. Я встретил его как раз неделю назад на боксе. Он
преуспевает. Он сидел у ринга на почетном месте. Он стал антрепренером
крупных боксеров и очень этим гордится. В общем, среди местных спортсменов
в этом маленьком мирке он стал вполне заметным светилом.
Парень не бродяга, пока он не побывает за холмом, - таков был закон
Дороги, который мне растолковали в Сакраменто. Ладно, я переберусь через
холм и буду принят в это общество. Кстати, "холм" - это Сиерра-Невада. Вся
банда собиралась отправиться в турне через холм, и я, разумеется, к ним
присоединился. Для Кида-Француза это тоже было первое крещение. Он только
что удрал от родителей из Сан-Франциско. Мне и ему нужно было показать
себя. Замечу мимоходом, что мой старый титул "Принца" исчез. Я получил
другую кличку. Теперь я стал "Кидом-Моряком", позднее, когда между мной и
моим родным штатом пролегли Скалистые горы, я превратился во Фриско-Кида.