"Джек Лондон. Блудный отец (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

ему придется заслужить ту репутацию, которую Агата создала ему. Этот
мальчик с доверчивыми голубыми глазами знает его именно таким. Что ж, ему
придется стать безупречным. Агата поступила великодушно. Он не знал за ней
такого.
Но решению, которое он тут же приготовился принять, не суждено было
осуществиться: он услышал, как открылась кухонная дверь и послышался
ворчливый, раздраженный женский голос:
- Джонни, как тебе не стыдно!
Как часто он слышал в прежние времена: "Джозия, как тебе не стыдно!"
Он вздрогнул и невольно по-мальчишески спрятал за спину руку с сигарой.
Ему показалось, что он весь сжался и стал незаметным, когда она вышла на
крыльцо. Жена не изменилась: то же кислое выражение лица, те же скорбные
складки, так же опущены вниз уголки тонкогубого рта. Но выражение лица
стало еще более кислым, уголки рта опустились еще ниже, губы стали тоньше,
складки глубже. Она смерила Джозию враждебным и тусклым взглядом.
- Ты думаешь, твой отец бросает работу, чтобы болтать с бродягами! -
обрушилась она на мальчика, который так же струсил, как и Джозия.
- Дядя просто спросил о папе, - пытался оправдаться Джонни, в голосе
его было и упрямство и безысходность.
- И ты, конечно, все выложил, - придралась она. - А ты не спросил,
чего он тут высматривает? Нет, еды я ему не дам. А ну принимайся за дело!
Я тебе покажу, как отлынивать от работы! Твой отец никогда бы так не
поступил. Неужели ты никогда не станешь таким, как он?
Джонни склонился над бревном, и пила снова протестующе завизжала.
Агата с кислым видом оглядела Джозию. Очевидно, она не узнала его.
- А ты убирайся! - грубо скомандовала она. - Нечего совать нос в
чужие дела!
Джозия потерял дар речи. Он облизал губы, попытался сказать что-то и
не мог.
- Убирайся, я говорю, - завопила она пронзительным голосом, - а не то
я позову полицейского!
Джозия послушно пошел прочь. Он услышал, как позади хлопнула дверь.
Словно в кошмарном сне, он открыл калитку, которую открывал десятки тысяч
раз, и вышел на улицу. Он был ошеломлен. Конечно, это был сон. Сейчас он
проснется и вздохнет с облегчением. Он потер лоб и нерешительно потоптался
на месте. Послышался монотонный, жалобный визг пилы. Если в этом мальчишке
есть хоть что-то от Чайлдсов, рано или поздно он сбежит. Выносить Агату -
это уже сверх человеческих сил. Если она и изменилась, то только к
худшему, если это вообще возможно. Мальчик, несомненно, сбежит и, наверно,
скоро. Может быть, сейчас.
Джозия Чайлдс выпрямился и выпятил грудь. В нем проснулся дерзкий дух
Запада, появилось то небрежение к последствиям, когда на пути встают
трудные препятствия. Он взглянул на часы, припомнил расписание поездов и
сказал торжественно, вслух, словно для укрепления веры в свою правоту:
- Плевать я хотел на закон! Я не дам мучить мальчика! Я буду посылать
ей в два, в четыре раза больше, сколько ей будет угодно, но он уедет со
мной. Она может поехать с нами в Калифорнию, если пожелает, но я составлю
соглашение, что к чему, и она подпишет его и будет жить, как положено,
черт возьми, если захочет остаться! И она останется, - добавил он зловеще,
- надо же ей кого-нибудь пилить!