"Джек Лондон. Берцовые кости (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

и умела издавать звуки, показывавшие ее близкое знакомство с Ули - самым
главным богом колдунов Гавайев. Она могла перещеголять любого
обыкновенного кахуна-лапаау (знахаря) на молитве Лонопуха и Колеамоку;
толковала сны и видения, предзнаменования и болезни желудка; выводила на
чистую воду жрецов лекарского бога Майола; заводила такие причитания
пуле-хее, что у тех голова начинала кружиться; и утверждала, что знает
кахуна хоэнохо - современный спиритизм! Я сам видел, как она "пила ветер",
"наводила порчу" и прорицала. Она была в самых коротких отношениях с
аумакуа, которым приносила жертвы на алтарях разрушенных хеиау, бормоча
при этом молитвы, столь же жуткие, сколь и непонятные для меня. А старого
Ахуну она заставляла бросаться на пол, завывать и кусать самого себя!..
Впрочем, я убежден, что она получила над ним власть благодаря так
называемой анаана. Ножницами для маникюра она отрезала прядь его волос. Мы
называем это мауну, что означает - наживка. И она дала ему понять, что
этот клок волос у нее. Она намекнула старику, что зарыла волосы в землю и
каждую ночь приносит жертвы и заклинает Ули.
- Это и есть замаливать до смерти? - спросил я принца Акули,
воспользовавшись минутой, когда он закуривал папиросу.
- Вот именно! - кивнул он. - И Ахуна не устоял. Сперва он пытался
найти место, где были спрятаны его волосы. Не успев в этом, он нанял для
того же знахаря пахиухну. Но Хивилани пригрозила знахарю сделать над ним
апо-лео - это способ лишить человека речи, не причиняя ему другого вреда.
Ахуна зачах и с каждым днем все более становился похож на покойника.
В отчаянии он обратился к Канау. Случайно я при этом присутствовал. Вы уже
слышали, что за человек был мой отец.
- Свинья! - говорил он Ахуне. - Свиные мозги! Вонючая рыба! Умирай, и
пусть это кончится. Ты дурак! Все это вздор! Ровно ничего страшного!
Пьяный хаоле Говард может доказать, что миссионеры неправы. Джин
доказывает, что Говард неправ. Доктора говорят, что он не проживет и шести
месяцев. Даже джин лжет! Жизнь также лжет. Пришли тяжелые времена, цены на
сахар упали. Среди моих племенных кобыл падеж! Как бы я хотел заснуть лет
на сто и, проснувшись, узнать, что цена на сахар поднялась вдвое.
Отец был философ; у него был желчный ум и манера выбрасывать
отрывистые афоризмы. Он хлопнул в ладоши. "Принеси большой стакан! -
скомандовал он. - Нет, принеси два стакана!" Потом повернулся к Ахуне.
"Ступай и подыхай, старый язычник, исчадие тьмы, язва преисподней! Но не
умирай в нашем доме! Я хочу веселья и смеха, сладкого щекотания музыки и
красоты молодых движений, а не карканья больных жаб и пучеглазых
покойников, еще держащихся на своих дрожащих ногах! Я сам стану таким,
если буду долго жить! И всегда буду жалеть, если проживу долго! За каким
чертом я вложил последние две тысячи долларов в плантации Кертиса! Говард
предупреждал меня, что цены упадут, а я думал, что он врет спьяна. Кертис
размозжил себе голову, его главный "луна" бежал с его дочерью, химик
сахарного завода заболел тифом, все пошло к черту!"
Отец захлопал в ладоши, вызывая слуг, и скомандовал: "Приведите
певцов! И танцовщиц хула, да побольше! И пошлите за старым Говардом.
Кому-нибудь надо же расплачиваться, и я хочу сократить на месяц оставшиеся
ему полгода жизни. Но главное - музыка! Пусть будет музыка! Она крепче
хмеля и быстрей опиума!"
О, эта врачующая музыка! Его отца, старого дикаря, однажды угощали на