"Джек Лондон. Берцовые кости (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

старые туземные домишки, которые мы с отцом давно им подарили.
Принц хлопнул в ладоши, и старая вахине приплелась к нему со всей
торопливой услужливостью, на какую была способна. Она раболепно
простерлась перед ним, а он вытащил записную книжку и карандаш из
внутреннего кармана.
- Каждый месяц, о старая женщина нашего древнего рода, - обратился он
к ней, - ты будешь получать по сельской почте клочок писаной бумаги,
который сможешь обменять у любого лавочника и в любом месте на десять
долларов золотом. Это тебе на все время твоей жизни! Смотри! Вот я
записываю это на память вот этим карандашом на этой бумаге. Это потому,
что ты моего рода и моей службы. Потому, что в сей день ты почтила меня
своими циновками и трижды благословенным и трижды восхитительным халалеи!
А ко мне он обратил усталый взор скептика, прибавив:
- А если я завтра умру, то адвокаты станут оспаривать не только мое
завещание, но даже мои благодеяния и назначенные мною пенсии; они поставят
даже под сомнение ясность моего рассудка!
Так вот то была подходящая пора года; но с нашими старцами на веслах
мы не решились высадиться, пока не собрали на крутом берегу половины
населения долины Понулоо. Затем мы сосчитали волны, выбрали наилучшую и
доверились ей. Разумеется, каноэ опрокинуло, разнесло вдребезги, но
собравшиеся на берегу извлекли нас на сушу невредимыми.
Ахуна стал распоряжаться. С наступлением ночи всем следует оставаться
в своих домах, собаки должны быть привязаны и морды их обвязаны так, чтобы
лая не было слышно! И вот в ночную пору мы с Ахуной отправились в
экспедицию, и никто не знал, пошли ли мы вправо, влево или вверх по
долине. Мы несли с собой вяленые ломтики мяса, твердую кашу пои и сушеный
аку, и по количеству провизии я понял, что мы будем отсутствовать
несколько дней. О, какая дорога! Подлинная лестница Иакова на небо, так
как первая же пали почти отвесно ниспадала с высоты трех тысяч футов. И
весь этот путь мы проделали впотьмах!
На вершине, абсолютно невидимые из долины, которую мы покинули, мы
спали до рассвета на твердом камне во впадине, знакомой Ахуне. В ней было
так тесно, что мы еле втиснулись. Старик, боясь, как бы я не стал
ворочаться в беспокойном юношеском сне, лежал с наружной стороны, обхватив
меня руками. На рассвете я понял почему: между мною и обрывом едва было
три фута пространства! Я подполз к обрыву, заглянул вниз - и вид этой
бездны в сером рассвете заставил меня содрогнуться! Еле-еле я разглядел
море прямо под собой на расстоянии полумили. И на такую высь мы поднялись
в темноте!
В следующей долине, совсем крохотной, мы нашли следы древнего
поселения, но ни одной живой души. Путь был такой же, головокружительные
тропки вверх и вниз по отвесным стенам долины, и так из долины в долину.
Старый, изможденный Ахуна, казалось, таил в себе неисчерпаемые силы! Во
второй долине жил в одиночестве старый прокаженный. Он не знал меня, и,
когда Ахуна сказал ему, кто я такой, он стал пресмыкаться у моих ног, чуть
не обнимая их и своим безгубым ртом бормоча меле в честь моего рода.
Следующая долина оказалась той, которая нам была нужна. Она была
длинная и настолько узкая, что на дне ее негде было сажать таро даже для
одного человека. Она не имела и берега, ибо поток, размывший в пали эту
долину, низвергался водопадом с высоты нескольких сот футов. Это был голый