"Джек Лондон. Красное божество (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

саванна сменялась густыми нагорными джунглями, он свалился, думая, что
сейчас умрет. Сначала Балатта, увидев его беспомощность, дико завизжала от
радости, собираясь раскроить ему череп толстым суком. Но, быть может,
именно эта полная беспомощность привлекла ее, а возможно, она не
прикончила его из любопытства. Во всяком случае, она его не ударила.
Открыв глаза и мысленно приготовившись к удару, Бэссет увидел, что женщина
внимательно его разглядывает. Ее особенно поразили его голубые глаза и
белая кожа. Она спокойно опустилась на корточки, плюнула ему на руку и
стала соскабливать с нее многодневную вязкую грязь джунглей, от которой
его кожа потеряла природную белизну.
Все в этой женщине поражало Бэссета. Он усмехнулся при этом
воспоминании, потому что по части одежды она была наивна, как Ева до
происшествия с фиговым листком. Приземистая и в то же время худая, с
непропорционально развитыми конечностями и мускулами, напоминавшими
пеньковые канаты, видимо, с раннего детства покрытая грязью, смываемой
лишь случайными дождями, она представляла собой самую непривлекательную
разновидность женщины диких племен, которую ему, как ученому, приходилось
видеть. Ее грудь говорила одновременно и о юности и о зрелости. И если
даже отбросить все остальное, то о ее принадлежности к женскому полу можно
было судить по ее единственному украшению - свиному хвостику, болтавшемуся
в ее левом ухе. Он был отрублен так недавно, что еще сочился; капли крови
падали на плечо женщины и застывали, как расплавленный стеарин, стекающий
со свечи. А ее лицо! Сморщенная кожа, монгольский нос с вывороченными
ноздрями, рот с нависшей огромной верхней губой, срезанный подбородок и,
наконец, острые злые глаза, мигающие, как у обезьяны в клетке.
Даже вода, которую она принесла ему в древесном листе, и кусок тухлой
свинины не смогли искупить в глазах Бэссета ее вопиющего безобразия.
Поев немного, Бэссет закрыл глаза, чтобы не видеть ее. Но Балатта то
и дело насильно открывала ему веки, чтобы полюбоваться голубизной глаз. И
тогда снова раздался этот звук. Казалось, теперь его источник ближе, но
Бэссет знал, что еще много часов утомительного пути отделяют его от
неведомого голоса. На Балатту звук произвел чрезвычайно сильное
впечатление. Она съежилась и, отвернув лицо, застонала, ее зубы судорожно
стучали от страха. Голос звенел в течение часа, после чего Бэссет закрыл
глаза и уснул, а Балатта отгоняла от него мух.
Он проснулся уже ночью. Балатта исчезла. Бэссет почувствовал прилив
новых сил, - он был так искусан москитами, что уже не ощущал их яда, - и,
сомкнув веки, проспал до утра. Некоторое время спустя Балатта вернулась с
несколькими другими женщинами. Отнюдь не красавицы, они были все же менее
уродливы, чем она. По тому, как держалась Балатта, было очевидно, что она
считает Бэссета своей добычей, своей собственностью. Она так гордилась
своей находкой, что это могло бы показаться комичным, если бы положение, в
какое попал Бэссет, не было таким отчаянным.
Позже, когда после перехода, показавшегося ему необыкновенно
длительным и тяжелым, Бэссет свалился под хлебным деревом, у входа в
священную хижину, Балатта энергично отстаивала свое право на него. Нгурн,
с которым Бэссету пришлось впоследствии познакомиться, как с главным
колдуном, жрецом и лекарем деревни, хотел заполучить его голову. Остальные
окружавшие их люди, хихикавшие и верещавшие, как обезьяны, не менее
обнаженные и не менее безобразные, чем Балатта, жаждали заполучить его